Философия поэзии, поэзия философии

С тех пор изменились и мipoвые производительные силы, и политическая карта мipa, и структура международных отношений, и даже многие черты мышления людей. Однако вопрос об эвристике развития, которая пыталась бы осмыслить сквозные мотивы в несхожих судьбах людей и народов, – вопрос, перерастающий рамки любых цивилизационных теорий, любых политических и экономических классификаций, – как был, так и остается нерешенным. Речь идет о предпосылках некоторой гуманитарной глобалистики как особого ракурса научного познания по ту сторону публицистической суеты и «историософских» воздыханий. А собственную дисциплинарную позицию я определил бы как позицию философствующего историка, т. е. историка, не навязывающего истории произвольные смыслы, но работающего с источниками по истории человеческой мысли и человеческого духа и пытающегося понять их внутреннюю динамику.

Настоящее рассуждение не претендует на комплексное решение всех соответствующих задач. Исходя из своих профессиональных интересов, я хотел бы прояснить один из частных, но, на мой взгляд, недооцененных и непреложных вопросов в общей проблематике человеческого развития.

Это – вопрос о религиозных аспектах человеческого существования. Суть вопроса – не в подчас запутанных в своей скрупулезной разработке конфессиональных догматиках и практиках (значительная, не побоюсь сказать, большая часть человечества живет вне этих догматик и практик), но в некоторых коренных экзистенциальных сторонах человеческой жизни, которые, по существу, проходят через любой человеческий опыт, так и оставаясь почти что без ответа. Так или иначе, вся эта неотступная проблематика, ставящая перед человеком экзистенциальные вопросы и не дающая однозначных ответов, и образует основу неотъемлемой от человеческой жизни, от индивидуального и коллективного развития людей религиозной сферы. Что же это за вопросы?

К трем традиционным, по существу религиозным, вопросам, не имеющим прямых ответов:

– откуда я?

– кто я?

– куда иду? – практика, мысль и культура истекшего XX столетия добавили еще один, четвертый вопрос:

– что существенно связывает меня с другим человеком, а через другого человека – и со всем остальным Универсумом?

Четыре области знания помогли поставить этот четвертый, прямолинейно не разрешимый и потому, в существе своем религиозный вопрос:

– марксизм поставил вопрос о социальных предпосылках другого человека и моих отношений с ним,

– психоанализ поставил вопрос о психологических предпосылках другого человека и моих отношений с ним,

– филологические науки и философия языка поставили вопрос о предпосылках лингвистических и – шире – коммуникативных,

– современное правоведение, и прежде всего философия права, поставило вопрос о формальных предпосылках и гарантиях толерантной связи между человеком и человеком и, стало быть, между человеком и обществом.

Все эти четыре класса предпосылок не размениваются, не конвертируются друг в друга. Но из этой неконвертируемости вырастает потребность в религиозной оценке человеческой личности, исторически конкретной и метафизически недосказанной.

Так что за понятием развития стоит и потребность людей в некоторой стратегии понимания и осуществления своего присутствия в мipe и своего взаимодействия с другими людьми.

Боюсь, что без учета этих духовных аспектов всемipной истории мы и социо-экономические и технологические предпосылки становления нынешнего глобального мipa трактуем не столько по Марксу, Веберу или Броделю, сколько, скорее, по «куплетам Мефистофеля».

Из убеждения в ценности и непреложности религиозной сферы как неотъемлемой предпосылки или ресурса человеческого развития не вытекает постулат необходимости религиозных верований и практик для всех и каждого. Принудительная в обществах традиционного типа, эта сфера действует в человеческой коммуникации и культуре нетрадиционных, трансформационных[324] обществ безотносительно к показателям религиозности, агностицизма или неверия конкретных людей. Сколь бы яростны ни были попытки разноконфессиональных фундаменталистов принуждением заставить людей веровать, мыслить и жить на свой лад, – в обществах трансоформационного типа религиозная сфера свободно и непреложно развивается через внутреннюю и коммуникационную активность тех, кого она явным или неявным образом «избирает» для своего служения[325].