Философия поэзии, поэзия философии

Но это не всё. Известно, что на шелеровское философствование оказали немалое влияние традиции немецкоязычной иудейской и католической культур. Так вот, корнесловие Bild / Bildung отсылает нас к оказавшему грандиозное влияние на весь поликонфессиональный комплекс немецкой культуры лютеровскому переводу Библии. Условно переводимое нами как «образ» библейское понятие «целем» (Быт 1:26)у Лютера воспроизводится именно как Bild: “Und Gott sprach: Lasst uns Menschen machen, ein Bild, das uns gleich sei…”

Перевод начала 26 версета Быт 1 («Вэ-йомер Элохим: наасе адам бэ-цальмену, ки дмутену…») представляет собой множество трудностей. В Синодальном переводе, вслед за Септуагинтой и Вульгатой, это сложное грамматическое соотношение двух категорий – «образ и подобие» – опущено («И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему…»); перевод И.Ш. Шифмана, выдающегося российского семитолога, выглядит так: «И сказал Бог: сделаем человека по образу Нашему, как подобию Нашему…»[312].

Так что за этой вольной или невольной библейской аллюзией Макса Шелера угадывается идея гуманитарно-научного познания и творчества не только как необходимости и не только как «функции», но и как дара родовому человеку – Адаму. А ведь принцип дара – один из трудных, но непреложных принципов человеческого жизнеустройства. Жизнь, свет, воздух, язык, мышление, любовь, внутренние творческие императивы – всё это во многих отношениях человек получает именно в дар. Не потому ли и сказано в Евангелии от Матфея (10:8): «даром (в греческом оригинале – darean) получили, даром давайте». Не задешево, но именно – Даром.

Кстати, к вопросу о даре.

Мне бы хотелось подкрепить все эти изложенные выше рассуждения из области философии науки и науковедения одним жизненным свидетельством.

Так уж случилось, что на протяжении последних двух десятков лет судьба связала меня с системами среднего и высшего образования – от первого до одиннадцатого класса «детской» школы – и до вузовских дипломных работ и кандидатских диссертаций вчерашних аспирантов. И в этой связи могу отметить следующее. Те, кто, по моим наблюдениям, был с детства или с ранней юности «облучен» (одарен!) подлинной гуманитарной культурой (в семье, на школьной скамье, или же под влиянием «харизматического» вузовского преподавателя), – как бы ни сложилась дальнейшая их судьба, обычно проявляют не только более высокую степень креативности, но и более высокую степень человеческой состоятельности, нежели окружающая «среда».

По всей видимости, реальность бескорыстного («отображающего» и – одновременно – активно «образующего») познания – это как раз та реальность, к пониманию которой можно отнести блоковские строки, хотя, возможно, и взятые в совершенно особом контексте:

Там воля всех вольнее воль
Не приневолит вольного,
И болей всех больнее боль
Вернет с пути окольного!

Но – так или иначе – рассмотренное выше шелеровское понятие может оказаться одним из достойных эвристических ключей для понимания не только современной науки, но и сегодняшних и возможных завтрашних судеб мысли, общества и культуры.

Многомерность развития, или на путях к гуманитарной глобалистике

Глобальный современный теоретический подход к пониманию современного мipa как такового и, в частности, столь насущной проблематики толерантности – вещь, издавна волнующая не только ученых, но и политиков, духовенство, людей искусства.

Так что предлагаемый ниже дискурс имеет едва ли не главной целью поиски теоретических основ такого подхода – подхода междисциплинарного, но коренящегося главным образом в нынешнем опыте исторических и философских наук.

Если угодно, речь идет об архитектонике толерантности.

* * *

Категория развития – едва ли не центральная категория, проницающая все области нашей жизни и мысли: от областей интимных до глобальных. С этой категорией связано пересечение интересов ученых, политиков, бизнесменов, художников, священнослужителей несхожих мipoвоззрений и специализаций. Задачи познания такого рода пересечений подчас не только и даже не столько облегчаются, сколько осложняются тем обстоятельством, что чаще всего мы пользуемся понятиями автоматически, не входя в их историю и смысл.