Философия права

Таким образом, лицо, с одной стороны, имеет самостоятельное существование помимо общества; с другой стороны, оно является краеугольным камнем всего общественного здания. Поэтому индивидуализм составляет основное начало всякого человеческого союза; без этого нет истинно человеческой жизни, нет ни права, ни нравственности, следовательно, нет тех характеристических черт, которые отличают человеческие общества от чисто животных соединений. Отсюда понятна крайняя односторонность тех учений, которые исходят от отрицания индивидуализма. В этом повинна вся современная немецкая наука, которая в этом отношении далеко оставила за собой Гегеля. Если великий философ впадал в некоторую односторонность вследствие своего исключительного идеализма, то он всё же понимал высокое духовное значение лица и на каждом шагу отстаивал его права. Современная же наука, отбросив в сторону метафизику, с тем вместе покончила и с лицом. Она не только изгоняет индивидуализм из общественной сферы и делает человека вьючным скотом общества, но она хочет изгнать его из последнего его убежища, из внутренней его святыни. Нравственный закон низводится на степень какого-то уродливого продукта общественного эгоизма, который преследует и давит лицо не только во внешних, общественных отношениях, но и в глубине его совести. Мало того: представители современной германской науки во имя опытного знания объявляют физическое лицо чистым отвлечением. Для так называемой социологии единственными реальными, а не фиктивными единицами являются сложные сочетания личных сил с имущественными принадлежностями. Далее этого абсурд не может идти. На обыкновенном человеческом языке отвлечением называется такая сторона предмета, которая отделяется от него только мысленно, а реально не может быть отделена. Таковы, например, геометрические фигуры. Называть же отвлечением конкретное существо, имеющее самостоятельное, отдельное существование, одарённое разумом, волей и способностью к самопроизвольному движению, существо, которое может по собственному почину вступать во всевозможные соединения с другими, – это превосходит даже всякое вероятие. Это всё равно, как если бы химик отвергал исследование отдельных элементов как пустое отвлечение, а ограничивался бы исследованием соединений. Немудрено после этого, что лица рассматриваются просто как «элементы общественной ткани», или как склады товаров. Никогда старые метафизики не доходили до таких колоссальных нелепостей, как приверженцы опытного знания. Они имели иные понятия о человеческом достоинстве.

Но если индивидуализм составляет источник всякой духовной жизни и основание всякого общественного быта, если без него нет ни права, ни нравственности, то на нём всё-таки нельзя остановиться. Духовная жизнь им не исчерпывается. И право, и нравственность указывают на высшую связь лиц, которая не ограничивается взаимодействием отдельных единиц, а делает их членами высшего целого. Из самого этого взаимодействия вытекают совокупные понятия и чувства, интересы и цели, которые ведут к установлению общего порядка, владычествующего над людьми. Великая заслуга Гегеля состоит в том, что он выяснил и развил эти объективные начала человеческой жизни. Он указал на то, что именно в таком разумно устроенном порядке человек находит истинное осуществление своей свободы и высшее своё назначение. Он обретает в нём и гарантию своих прав, и осуществление своих интересов, и нравственное удовлетворение в служении общим целям. Но именно потому этот высший общественный строй достигает истинного своего значения лишь тогда, когда он опирается на права и требования личности. Последняя есть фундамент, на котором воздвигается общественное здание. Как скоро расшатывается этот фундамент, так колеблется самое здание. Общество, которое отрицает индивидуализм, подрывает собственные свои духовные основы. Жизненное его призвание состоит в осуществлении права и нравственности, а корень того и другого лежит в единичном лице. Задача заключается, следовательно, не в отрицании одного элемента во имя другого, а в разумном соглашении обоих. Для этого нужно, прежде всего, ясное понимание тех начал, которые сочетаются в общежитии, а также способов их сочетания. В этом и состоит задача философии права.

Эти начала, как мы видели, суть право и нравственность, из которых первое определяет внешнюю, а вторая внутреннюю свободу человека. Право есть начало принудительное; поэтому им определяется вся принудительная система законов и учреждений, составляющая, можно сказать, остов общественного тела. Необходимость установления такой системы вытекает из самих требований права. Мы видели, что потребность принуждения ведёт к установлению власти, его прилагающей. Эта потребность вызывается как столкновениями между людьми, так и соединением сил для достижения общих целей. Для того чтобы право соблюдалось ненарушимо, оно должно выразиться в системе учреждений, владычествующих над лицами. В этом состоит первое основание всякого общественного порядка.