Философия права

Для того чтобы эта связь могла сохраняться, надобно, чтобы сама власть следовала предписаниям нравственного закона. Требуя от подчинённых уважения к установленным властям, нравственный закон, с другой стороны, требует и от последних, чтоб они добросовестно исполняли свои обязанности и управляли не в личных своих интересах, а в видах общего блага, воздавая каждому должное, уважая права подвластных и устраняя произвол и притеснения. И тут юридический закон часто оказывается бессильным. От подчинённых властей можно ещё требовать исполнение возложенных на них обязанностей под страхом наказания, хотя и здесь чисто формальное, внешнее исполнение служит весьма плохим обеспечением общественных интересов: только живое отношение к делу, проникнутое нравственным сознанием долга, даёт плодотворные результаты. К верховной же власти, каковая по необходимости устанавливается в человеческих обществах, такое требование неприложимо, ибо она не подлежит принуждению. Тут всё зависит от внушений совести. Никакие внешние гарантии, никакие взаимные ограничения сдерживающих друг друга властей не в состоянии заменить нравственного духа, оживляющего учреждение. Самые совершенные гарантии обращаются в ничто, если в правящих сферах нет этого духа, который есть дух свободы, ибо он истекает из свободного внутреннего самоопределения человека. Поэтому и поддерживаться он может только путём свободы. Всякие попытки водворить его принудительными мерами ведут к противоположным результатам. Правительства, которые хотят заставить подданных быть нравственными, тем самым подают пример безнравственности, ибо они извращают нравственный закон, делая его принудительным. На этом основаны притеснение совести и религиозные гонения. Такого рода политика не только возбуждает против себя притесняемых, но противопоставляет правительству все благородные умы; она разрушает нравственную связь между правительством и подданными.

Отсюда следует, что общественная власть не может ставить себе целью осуществление нравственного закона. Последний может быть только началом, ограничивающим её деятельность, а не целью, которую она призвана осуществлять в принадлежащей ей области. Это следует из самого существа нравственного закона, который, как мы видели, есть закон формальный; содержание своё он получает от эмпирических определений человеческой жизни. Оно даётся теми потребностями и интересами, удовлетворение которых составляет задачу разумного существа, призванного покорить себе природу и устроить свой быт согласно с условиями земного существования. Мы видели, что такова задача человека и в частной жизни; такова же и цель деятельности общественной власти. Но в общественной сфере эти потребности и интересы получают высшее нравственное значение через то самое, что они становятся общими, ибо первое предписание нравственного закона состоит в том, чтобы руководящее правило деятельности было общее, а не личное. Отсюда освящённое нравственным законом основное правило общежития, что частный интерес подчиняется общественному.

Это не значит, однако, что частный интерес исчезает перед общественным; напротив, он должен быть уважен: в этом состоит само основание и цель общежития. Внимание к интересам подвластных лиц составляет первое требование от всякого правительства, понимающего свое призвание. Когда же с интересом соединяется право, и последнее, в силу общего закона, должно уступить общественному началу, то необходимо вознаграждение, как было выяснено по поводу отчуждения собственности. Высшее правило общественной жизни, как юридическое, так и нравственное, состоит в соблюдении правды, то есть в воздаянии каждому того, что ему принадлежит. Менее всего согласуется с этим началом сведение общественного блага к владычеству интересов большинства над интересами меньшинства. Такого рода количественные определения, в которых упражняются утилитаристы за недостатком разумных начал, неприложимы к нравственной области. Эгоизм общества, который Иеринг возводит в верховное правило человеческого общежития, есть в высшей степени безнравственное начало. Оно настолько хуже личного эгоизма, насколько общественное начало шире и могущественнее личного. Нравственное требование состоит не в том, чтобы преследовать свои выгоды, а в том, чтобы уважать чужие. Поэтому там, где владычествует большинство, нравственное требование состоит в том, чтобы уважать права и интересы меньшинства; и, наоборот, там, где владычествует меньшинство, требуется уважение к правам и интересам большинства. Только этим удовлетворяется правда, составляющая верховный закон всего юридического, освящённого нравственностью порядка. К этому и должно быть направлено внутреннее устроение человеческих обществ.