Философия психологии. Новая методология

Все это в конечном итоге затруднило корректное восприятие «социального интереса», который акцентировался Адлером в последних работах; от существовавших прежде предубеждений ему так и не удалось избавиться. «Социальный интерес» – это «способность интересоваться другими людьми и принимать в них участие».[69] Адлером провозглашалась весьма недвусмысленная цель – «развить интерес к другим людям».[70] Но у последователей Адлера, например К. Манастера и Р. Сорсини, как это ни обидно, зазвучали уже иные слова, определяющие «социальный интерес»: «Чтобы быть счастливым и успешным в жизни, ты должен быть хорошим в социальном смысле». А цель и отличительная черта индивидуальной психологии была определена последователями Адлера следующим образом: она, не в пример другим теориям, «занимает себя такими проблемами, как хорошо и плохо».[71]

Если перевести эти цитаты в плоскость методологического анализа, то становится понятно – мы имеем дело со своеобразным смещением точки обзора из индивида в социум. «Социальный интерес» становится не истинным, внутренним, имманентным свойством личности, ее потребностью, а банальным социальным допущением. Такой «поворот» уготовил «индивидуальной психологии» Адлера незавидную участь. Впрочем, он и сам заложил основы для подобных трансформаций своего учения, хотя в устах автора их все-таки значительно меньше, нежели у его последователей. Адлер имел полное право на то, чтобы самостоятельно определиться с приоритетами, определить точку обзора. И, кажется, он сделал свой выбор, причем в пользу социума: «Основным принципом применения индивидуально психологического метода я бы назвал сведение всех имеющихся у отдельного человека нервных симптомов к „наивысшей общественной мерке“».[72] Но этот тезис контекстуально противоречит другой основной идее Адлера, согласно которой за личностью признается несомненная «индивидуальность», да и его психология так названа. И понятно, что нельзя все свести к «общественной мерке» так, чтобы при этом не пострадала индивидуальность, поэтому противоречие налицо.

Итак, теперь можно обратиться к «живому понятию» Альфреда Адлера. Адлеру по многим причинам, и в том числе личностно значимым, были близки болезненные переживания, связанные с «комплексом неполноценности». Видимо, это и обусловило то, что наконец, причем впервые в пределах психоанализа, нечто зазвучало как исходящее от человека, а не от теоретически существующих структур, которыми его напичкали. В науке появилось живое переживание, настоящий человек. Благодаря очень интересным трактовкам и исследованиям Елены Васильевны Сидоренко мы имеем возможность приблизиться к истинному, то есть собственно адлеровскому пониманию «комплекса неполноценности». Действительно, обычная трактовка этого популярного комплекса не очень-то вяжется с теми идеями, которые звучат собственно из уст Альфреда Адлера. Но почему?

Вот что пишет Елена Васильевна: «Термин „неполноценность“ не соответствует ни духу теории Адлера, ни первоначальному значению немецкого словосочетания».[73] «Быть человеческим существом, – цитирует она Адлера, – значит чувствовать свою недостаточность. Однако ни одно человеческое существо не может долго выносить чувства своей несостоятельности: оно ввергает его в такое напряжение, что требуется хоть какое-нибудь действие». «Именно поэтому, – добавляет автор, – ощущение собственной малости подталкивает к развитию».[74] И далее у нее следует очень важная мысль: «Недостаточность не является мерилом полного или неполного достоинства, ценности или качества». Она вообще не является «мерилом».

Основываясь на этих выводах, обратимся к семантике, и тогда все встанет на свои места. «Неполноценность» – это фактически малая ценность, а, по Адлеру, испытывать это чувство – значит быть «человеком». Если теперь сделать логический вывод, то получается, что речь идет о малой ценности человека, что в корне не соответствует позиции Адлера. Если же мы говорим о «недостаточности», то в этом случае ценность никоим образом не страдает. Кроме того, «недостаточность» (в отличие от «неполноценности») вовсе не обязывает нас к «сравнению» и «сопоставлению», даже напротив. То есть речь идет лишь о необходимости отношений, чтобы дополнить недостающее! И вот теперь совершенно по-новому звучит понятие «социального интереса», и именно это позволит нам решить главную задачу. Мы приближаемся к искомому «живому понятию», которое можно было бы определить как «глубинную потребность отношений».