Философия саудаде

Эдуарду Суверал не признавал, что саудаде было результатом простой мысли, что прошлое не вернется, и состояло из желания, покорно уничтоженного сразу после того, как было сформулировано, вернуться назад, не стать побежденным временем и «не умереть при жизни». Наоборот, он считал, что в саудаде есть скорей любовь, которая удовлетворяется от созерцания отсутствующих вещей или существ, есть общение, в самоуглубленном одиночестве, с исчезнувшими товарищами, нежное воскрешение теней и фантазмов, которых любить или больше любить можно только в преображенном воспоминании о них, из чего он сделал вывод, что нет собственно воспоминаний, пробуждающих саудаде, есть «исполненные саудаде воспоминания».

Согласно тогда еще молодому мыслителю, призывающего к тому, что психоанализ открыл о функционировании памяти, подсознательный синтез элементов, составляющих исполненное саудаде воспоминание, должен был компенсировать то, что в человеческой любви всегда вызывает неудовлетворенность, невозможность, незаконченную и содержащую в себе фрустрацию полноту – недостатки, которые подчеркиваются или углубляются, когда, как в случае с Португалией, эта любовь является робкой и нежной. Из этого исходит понимание того, что расстояние, отчуждение или отсутствие, вызывающие инерцию любимого предмета, и делают возможным его очищение, представляют собой среду самую адекватную для того, чтобы под видом саудаде, развивалась и реализовалась эта самая любовь, столь постоянно и часто выражающаяся в нашей лирике. Также и феномен себаштианизма представляет собой явное сходство с феноменом саудаде. Эдуарду Суверал понимает, что в нем есть «парадоксальная и присущая лишь ему манера существования во Времени и Пространстве», «преображение времени, местоположение в будущем, исполненное саудаде воспоминание», которые бы могли сделать из него конец цикла, начатого в повторном открытии любимой вещи, преображенной расстоянием и не застывающей в простом и покорном созерцании, а скорей порождает слепую и глубокую убежденность или веру в то, что он – Сокрытый король – чудом может воскреснуть и возвратиться в «утро туманное».

Эдуарду Лоуренсу

Также ученик Жуакина де Карвалью, ассистентом которого он был, Эдуарду Лоуренсу (1923) посвятил в последние годы некоторое философское внимание саудаде[144] [145], говоря о своей интерпретации Португалии и португальских истории и судьбы, считая его мифом и имея в виду некоторые высшие моменты его поэтического или литературного выражения (Жуана де Барруша, Камоэнса, Гарретта, Пашкуайша, Пессоа), в дополнение к уже обильной философской продукции о его феноменологии или метафизическом измерении[146].

Знаменитый автор Гетеродоксии считает, повторяя заключение, которое сегодня спокойно поддерживается всеми, что саудаде – это универсальное чувство, а не состояние и не опыт, не переводимые и испытываемые только португальцами, определяя его как «счастливую меланхолию», как память и осознание важного времени человеческой жизни, плотское, а не абстрактное, сопровождаемое тонким ощущением его нереальности, сознанием «существа, которое не имеет и не может иметь более высокого созерцания самого себя как прошлое в трансе будущего»[147].

Пытаясь разъяснить или дополнить это определение, Эдуарду Лоуренсу, как его далекий предшественник король Дон Дуарте – важно, что это единственный философ саудаде, на чьем мышлении он останавливается[148], стремится определить, что отличает чувство саудаде от других родственных ему чувств, таких как ностальгия или меланхолия, не отказываясь также, как это делали другие мыслители, которые до него размышляли о значении саудаде, проанализировать основные отношения между саудаде и себаштианизмом. Проницательный автор Лабиринта саудаде замечает, что саудаде, мифология и ностальгия представляют собой модуляции отношения человека, существа, характеризующегося памятью и чувствительностью, со временем, но понимаемом не как необратимая последовательность, а как временность или человеческий век, как игра памяти, что позволяет приостановку этого необратимого времени и является источником эмоции, не сравнимой ни с какой другой, благодаря чему человек чувствует как свою быстротечность, так и свою вечность.

Именно разные способы обращения памяти к прошлому, разные способы вспоминать и по-разному переживать прожитое и придавать ему различные смыслы, а также, в некотором роде, изобретать как нечто фиктивное или художественную реальность различают между собой меланхолию, ностальгию и саудаде.

В то время как меланхолия, согласно Эдуарду Лоуренсу, относится к прошлому как чему-то определенному и невозвратно ушедшему, составляя таким образом первое и самое острое выражение временности или человеческого времени, ностальгия относится к определенному прошлому, индивидуализированным месту или мгновению, которые, хотя и остаются за пределами достижимого для человека, однако предстают перед ним как нечто возвратимое в реальной или воображаемой действительности.