Философия свободы

Вопрос в том, достаточно ли этих условий, чтобы говорить об автономии. Франкфурт утверждает, что свобода действия означает гармонию между желаниями и действиями человека[121]. Проблема этого утверждения состоит в том, что оно вполне допускает ситуацию, при которой раб в оковах понимает, что не в силах изменить свою жизнь, однако обладает возможностью изменить свои предпочтения так, чтобы желать оставаться в оковах и, приведя таким образом свои желания в соответствие с действительностью, формально может считаться свободным. Мы можем представить себе, что раб всем сердцем принимает свое существование в оковах, к примеру, помещает его в религиозный контекст, который придает его страданиям великий духовный смысл. И тем не менее утверждение, что такой раб является парадигматическим примером свободного человека, остро противоречит нашей интуиции. Скорее, он является полной противоположностью свободному человеку.

Мы можем также задаться вопросом, является ли подобная цельность необходимым условием для автономии. Франкфурт утверждает, что индивид свободен настолько, насколько он хочет желать того, чего он желает, то есть в той степени, в которой его желания соответствуют его воле[122]. Другими словами, должна существовать корреляция между предпочтениями первого и второго порядка. В качестве иллюстрации Франкфурт приводит в пример добровольных наркоманов и наркоманов поневоле, которые утверждают, что желание употреблять наркотики противоречит его воле[123]. С другой стороны, добровольный наркоман свободен, поскольку его желания и действия полностью согласуются с его волей. С точки зрения Франкфурта, идентификации второго порядка с желаниями первого порядка достаточно для того, чтобы наделить индивида моральной ответственностью[124]. И тем не менее мы возлагаем на людей ответственность в том числе и за те их действия, с которыми они себя не идентифицируют и которых не желают всем своим существом. К примеру, педофил, который не хотел бы, чтобы его сексуальные потребности были направлены на детей, но тем не менее действует согласно этим потребностям, точно так же должен нести ответственность за свои действия, как если бы он полностью идентифицировал себя с этими потребностями. Если бы мы придерживались модели Франкфурта, нам пришлось бы признать, что этот человек действует не свободно, поскольку не обладает позитивной идентификацией второго порядка со своими желаниями первого порядка. А если он действует не свободно, значит, он не подлежит ответственности. И все же едва ли мы готовы оправдать подобные поступки и воздержаться от осуждения. Другими словами, модель Франкфурта имплицирует суждения, которые сильно противоречат нашим глубинным моральным установкам. Теория Франкфурта также не способна объяснить необходимые и достаточные условия для автономии.

Франкфурт утверждает, что быть ответственным за свой характер, равно как и за проистекающие из него действия, не значит самому формировать его, но всего лишь «принять на себя ответственность за него»[125]. Как мы увидели, Франкфурт определяет свободу как соответствие между предпочтениями первого и второго порядка. Такое соответствие может возникать в силу того, что наши предпочтения первого порядка просто-напросто приводятся в соответствие с предпочтениями второго порядка, либо наоборот. Франкфурт придерживается второго варианта, при котором предпочтения второго порядка приводятся в соответствие с предпочтениями первого порядка, поскольку считает, что предпочтения первого порядка мы менять практически не в состоянии. Он придает большое значение «непреодолимым желаниям», предполагая, что мы просто не можем не хотеть некоторых вещей, а следовательно, существуют поступки, отказаться от которых мы не в состоянии[126]. К этой теме я еще вернусь в главе 13.

Проблема заключается в том, что автономия вроде бы требует от нас рефлексии и способности менять себя, изменять свои предпочтения первого порядка в результате размышлений и выводов о них. Быть автономным значит нести особую ответственность за самого себя: не только за свои поступки, но и за свои личностные характеристики. Можно возразить, что бóльшую часть наших личностных характеристик мы не выбирали, так что неясно, имеет ли смысл говорить о том, что мы несем ответственность за то, кем являемся. Джон Стюарт Милль рассуждает об этом и критикует позицию «фатализма», выступая в этом в поддержку детерминизма: