Философия уголовного права

Теории, отрицающие право наказывать. В немецких учебниках уголовного права, не только старых, но и новейших, при разборе различных теорий наказуемости мы почти не встречаем указаний на писателей этой группы; также относятся к ним и французские криминалисты, и только в русских руководствах по общей части уголовного права этот отдел занял соответствующее место. Впервые В. Спасович в своем учебнике отвел хотя и коротенькую, но отдельную главу (§ 22) этим отрицательным построениям, а затем Н. Неклюдов в приложениях к переводу учебника Бернера посвятил этому вопросу особое приложение (С. 49–88), отнеся к ним одиннадцать групп таких теорий. Нельзя, однако, не заметить, что распределение отдельных писателей, сюда относящихся, на виды, и даже основные признаки группы было поставлено и неопределенно, и неверно. Спасович признаком отрицания права наказывать ставил отрицание свободы воли и зачислял в эту группу всех детерминистов с теологами и материалистами включительно[168]; Неклюдов, хотя и заметил, что только по господствовавшим до сих пор воззрениям отрицание свободы воли считалось и отрицанием наказания, но тем не менее в своем изложении этого отдела поставил опять-таки на первый план детерминистов, так что, прочитывая его изложение теорий, отрицающих право наказывать, мы найдем среди них весьма значительное большинство яростных защитников наказания[169].

Между тем, по моему мнению, между писателями, относимыми к категории отрицающих право наказывать, необходимо различать три группы: 1) теории, отрицающие свободу воли; 2) теории, отрицающие существенную систему наказаний и, наконец, 3) теории, отрицающие самое право государства наказывать.

Теории первой группы должны быть безусловно исключены из данного отдела. Детерминисты, отрицая свободу человеческих действий, вовсе не отрицают ответственности совершившего; они только отказываются от принципа возмездия или воздаяния, как основы наказания, и переносят вопрос на почву утилитарную, видя в наказании средство общественной охраны, или, еще проще, объясняя необходимость наказания тем предвечным предопределением, которое руководит и всеми действиями людскими. Оттого и понятно, что, просматривая теории большинства представителей детерминизма, касавшихся вопроса о наказании, к какой бы группе притом они ни принадлежали – теологов или материалистов, френологов или сенсуалистов – мы найдем у них признание, а иногда и полное оправдание, и притом не только наказания вообще, но даже и существующих мер наказания.

Писатели второй группы выходят из различных принципов вменения, т. е. между ними найдутся и сторонники доктрины свободной воли, и ее ярые противники, но все они сходятся в одном пункте, что существующая система карательных мер во всем ее объеме или, по крайней мере, в важнейших ее частях лишена всякого разумного основания, что в ней можно отыскать лишь одно хаотическое наслоение остатков разных веков и воззрений, сохранивших свое бытие скорее по привычке, чем по необходимости.

Представители этой группы крайне многочисленны и разнообразны как по приему критики, так, в особенности, по объему отрицания существующей карательной системы. Сюда примыкают, с одной стороны, противники отдельных наказаний, например смертной казни, ссылки, тюрьмы или нынешнего порядка их устройства, а с другой – и писатели, возражающие против самого принципа существующих наказаний, например отрицающие все карательные меры, причиняющие физическое страдание преступнику. Но и в том, и в другом случае они оставляют неприкосновенным самое право государства наказывать, а иногда даже, наоборот, придают ему чрезвычайно широкий объем.

За исключением же этих двух групп, число писателей, действительно отрицающих самое право государства наказывать, и притом не в виде общих мест и громких фраз, а в форме систематического учения, оказывается весьма невелико, и я считаю возможным ограничиться изложением только одной наиболее полной попытки этого рода – Robert Owen (род. в 1771 г., умер в 1858 г.)[170] – великого печальника человеческих несчастий, апостола любви и всепрощения, до гробовой доски сохранившего юношескую веру в человеческое сердце, и на 85-м году своей жизни являвшегося на общественной арене, худо слышавшим, слабым, но с тою же проповедью уничтожения казней и возрождения человечества в стройной жизни общего труда.