Философия уголовного права

§ 663. Итак, уголовные правонарушения (преступления) отличаются от гражданских и административных внешним признаком, а именно – своими последствиями (наказание). Наука потратила очень много сил, чтобы отыскать принципиальную границу между уголовными н гражданскими правонарушениями, но все предложенные теории оказались несостоятельными. Для примера укажем на теорию такого колосса мысли, как Гегель. Он делит все правонарушения на три группы: 1) человек нарушает чужое право, сам того не сознавая, так как в принципе он признает право как таковое, но в данном случае он лишь заблуждается на счет принадлежащего ему права; это – гражданское правонарушение; 2) вторая форма правонарушения есть намеренное нарушение чужого права, совершаемое под маскою права; это – обман; 3) третья и высшая форма правонарушения есть открытое, принципиальное отрицание права, поставление своего произвола выше закона; это – преступление («Философия права» § 83–97). Несмотря на очень ценные стороны этой теории, она в общем оказывается не соответствующей фактам жизни: есть целый ряд преступлений, о которых никоим образом нельзя сказать, что они представляют собою открытое, принципиальное отрицание права (например, все неосторожные); что же касается гражданских правонарушений, то по теории Гегеля надо было бы огромную массу современных гражданских правонарушений обложить наказаниями, так как о них нельзя сказать, что здесь нарушитель заблуждался на счет принадлежащих ему прав.

§ 664. Таким образом, наука может установить различие между уголовным и гражданским правонарушением только на почве положительного права. При этом надо исходить из установленного выше положения, что все правонарушения тождественны по своей сущности. Необходимым логическим следствием из этого является положение: каждое правонарушение может быть обложено наказанием[200](«Alles Unrecht, straffahig ist». Binding). Вот почему вопрос о причислении какого-либо типа правонарушений к категории преступлений решается законодателем на основании целого ряда чисто практических соображений, всецело обусловленных данными места и времени. Это вопрос уголовной политики, а не философии права.

Философия права может здесь дать лишь следующие общие руководящие указания. Законодатель должен помнить, что наказание есть крайнее, самое резкое и весьма опасное средство охраны правопорядка, поэтому: 1) нельзя злоупотреблять им и переходить разумные границы, указываемые природой вещей данной социальной среды; 2) необходимо обставить пользование этим средством указанными выше гарантиями (§ 662) и 3) по возможности стремиться к ограничению области применения наказания и к смягчению его форм[201].

Мечтать о совершенном исчезновении уголовных кодексов можно только утопистам. Наука же констатирует, что чем культурнее общество, тем меньше объем уголовного кодекса, тем мягче формы наказания и реже случаи фактического применения его. С другой стороны, если многие из современных преступлений должны исчезнуть из будущих кодексов (например, многие половые, религиозные, государственные, против порядка управления), то более культурное общежитие потребует некоторых новых видов преступлений и повышения уголовной репрессии за целый ряд современных «маловажных» преступлений (например, фальсификация некоторых продуктов, антисанитарное содержание жилищ и дворов, нарушение общественной тишины, разного рода посягательства на личность).

§ 665. Совершенно самостоятельную категорию правонарушений представляют собою международные правонарушения. В курсах общей теории права о них никогда не говорится. Это объясняется тем общим недостатком всех курсов, что они обыкновенно игнорируют или мало обращают внимания на важную область международного права. Отсюда получается односторонняя разработка общих вопросов права: предполагается, что право существует только в государстве.

Обращаясь к интересующему нас сейчас вопросу, мы находим, что правонарушения могут совершаться и совершаются государствами по отношению к другим государствам. В таких случаях «нарушаются» те или иные нормы международного права, выразившиеся в форме международных обычаев, договоров и т. д., и вместе с тем субъективные права «потерпевшего» государства (например, оскорбление достоинства государства, вмешательство в его внутренние дела, захват принадлежащей ему области, нарушение обычаев войны, раздел слабого государства его соседями). Очевидно, что ни под одну из рассмотренных уже категорий эти правонарушения не подходят. С другой стороны очевидно, что факты подобного рода представляют собою правонарушение. К сожалению, международные отношения все еще не вышли из того состояния, в котором решающим фактором является «соотношение реальных сил». В результате получается внешнее признание международного права, а на самом деле господство принципа: «мое право есть моя сила». Отсюда целый ряд самых вопиющих международных правонарушений, зарегистрированных историей.