Философия в будуаре, или Безнравственные учителя (Другой перевод)

ЭЖЕНИ. Ладно, только при условии, что вы будете колоть посильнее – вы как-то чересчур бережно с ней обращаетесь. ( Она его мастурбирует.)

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Эти две жирненькие половинки явно нуждаются в разделке!

ДОЛЬМАНСЕ. Потерпите, сейчас я продырявлю ее, словно говяжью тушу. Вспомни мои уроки, Эжени: прекрати закрывать головку моего члена крайней плотью!

ЭЖЕНИ. Страдания этой скотины невероятно воспламеняют мое воображение – я уже не ведаю, что творю.

ДОЛЬМАНСЕ. Что за чертовщина! Я начинаю терять голову. Сент-Анж... встань передо мной, умоляю, и пусть Огюстен войдет в тебя сзади, а шевалье – спереди, так, чтобы я повсюду видел одни только задницы: это зрелище меня добьет. ( Пока организуется заказанная им поза, он покалывает ягодицы.) Держись, маменька, получи-ка еще, вот так, и еще!.. ( Делает проколы местах в двадцати.)

Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. Ах, простите, сударь! Тысяча и тысяча извинений! Но вы же меня умерщвляете!..

ДОЛЬМАНСЕ ( обезумевший от удовольствия). Как бы мне этого хотелось... Давно уже у меня так не деревенел... Не поверил бы, что после стольких семяизвержений...

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ ( исполняя назначенную роль). Тебя устраивает, как мы разместились, Дольмансе?

ДОЛЬМАНСЕ. Пусть Огюстен чуть развернется вправо, иначе он заслоняет жопу, а мне нужно видеть ее дыру.

ЭЖЕНИ. Ах, полюбуйтесь, наша чертова кукла вся в крови!

ДОЛЬМАНСЕ. Не страшно. Ну как, все готовы? Еще секунда – и я орошу животворным бальзамом нанесенные мною раны.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Да, да, сердце мое, я вот-вот изольюсь... мы с тобой придем к цели одновременно.

ДОЛЬМАНСЕ ( завершил операцию и теперь покалывает ягодицы жертвы, комментируя собственный оргазм). Ах, убей меня Бог! Мое семя вытекает, пропадая напрасно... Эжени, направь же его струю на эти многострадальные ягодицы, я так их измучил... Эх, послать бы плевок спермы прямо в дырку облаков! Кончено... больше не могу!.. Отчего безудержный пыл страстей неизменно сменяется бессилием?!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Долби крепче, братец! Двигайся во мне порезвее, я уже исхожу соком!.. ( Огюстену.) Пошевеливайся же, увалень, сколько повторять: когда я дохожу до точки, нужно поглубже загонять мне в зад!.. Ах, как приятно подражать Триединому! Благодарствую за высшую святость – быть пробитой с двух сторон! ( Группа распадается.)

ДОЛЬМАНСЕ. Все сказано. ( Госпоже де Мистиваль.) Одевайся, бесстыдница, и уходи, куда хочешь! Имей в виду: на все, что мы с тобой проделали, получено разрешение от твоего мужа. Мы тебе и раньше говорили, но ты все не верила, так читай и убедись сама. ( Показывает ей письмо.) Пусть пример этот послужит тебе наукой, пойми: дочь твоя достигла возраста, когда она вольна делать все, что ей вздумается; ей хочется блудить, она создана для порока; и если ты не желаешь, чтобы издевались над тобой – не мешай другим жить так, как им нравится. А теперь ступай прочь. Шевалье отвезет тебя. Попрощайся со всеми, неблагодарная тварь! На колени перед дочерью, проси прощения за то, что премерзко вела себя с ней... А вы, Эжени, влепите-ка вашей матушке парочку добрых пощечин и проводите ее до порога, добавив еще парочку крепких пинков под зад. ( Все исполняется.) Прощай, шевалье, смотри, по дороге не приставай к мадам, помни: она зашита и у нее сифилис. ( Когда они вышли.) А нам, друзья мои, пришла пора садиться за стол, а оттуда – всей четверкой в одну постель. Какой замечательный денек! Еда приобретает для меня особый вкус, а сон – особую безмятежность лишь после того, как в течение дня я в достаточной мере замараю себя тем, что глупцы называют преступлениями.