Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна

На протяжении последних четырех сотен лет появилось две новые силы, сыгравшие главные роли в развитии китайской философской мысли. Представители одной из них устроили мятеж против неоконфуцианства. Вторая представляет собой воздействие Запада на Китай. Последняя, в самом начале казавшаяся незначительной, набирала влияния до тех пор, пока теперь не появились люди, предсказывающие, будто в будущем западные представления практически полностью вытеснят традиционные для Китая философские догмы. Мятеж против неоконфуцианства, однако, выглядит как движение в совершенно противоположном направлении. Он послужил реакцией на влияние буддизма, которому участники мятежа вознамерились противостоять через возврат к тому, что считается истинными учениями Конфуция и Мэн-цзы.

Мы наблюдали, как во времена династии Хань, особенно при императоре У-ди, предпринималась попытка извращения традиционного конфуцианства ради использования его в качестве идейной силы политической и социальной реформы, а также превращения его в служанку самодержавного произвола. Подобные попытки продолжились практически при всех последующих династиях, хотя окончательного успеха на этом пути никому из китайских монархов не досталось. Жертвоприношения Конфуцию полагаются в соответствии с императорским указом 59 года христианской эры. Обратите внимание на то, что именно при монгольской и маньчжурской династиях китайские правители особенно постарались в изобретении утонченных и подобострастных обрядов принесения пожертвований нашему китайскому мудрецу. Тем самым эти захватчики рассчитывали привлечь на свою сторону хотя бы ученое сословие своих покоренных подданных.

Неистребимый народный дух древнего конфуцианства все равно продолжал оборачиваться непримиримым призраком, карающим бичом для августейших приверженцев извращенного учения. Такая живучесть конфуцианства настолько беспокоила китайское правящее сословие, что второй маньчжурский император счел необходимым формирование совета редакторов, которым поручалось подготовить адаптированное издание трех произведений конфуцианской классики. Составители данного заказанного императором издания осудили как ложные высказывания с утверждением того, что деспотичный правитель не заслуживает лояльности подданных.

Отдельные ученые мятежного духа время от времени подвергали критике систему, посредством которой кандидатов на государственную службу проверяли на их знание конкретных, официально утвержденных произведений «конфуцианской классики» и оценивали таких кандидатов по шкале соответствия степени согласования ответов с философией, одобренной государством. Такого рода критика естественно усиливалась в периоды, когда у большой массы ученых возникали острые разногласия с китайским правительством. Такие разногласия достигли своего предела ближе к завершению правления династии Мин. Мы уже отмечали, что в этот период Ван Янмин пал от рук одного из влиятельных евнухов, которому принадлежала фактическая власть при продажном разложившемся дворе. Слабость и разобщенность государства при правителях династии Мин открыли путь к вторжению маньчжуров, в 1644 году основавших в Китае свою собственную династию.

Маньчжурам с великим трудом удавалось поддержание покоя на территории Китая, но они его обеспечивали несколькими способами. Мерами военного и полицейского порядка они подавляли любые поползновения народа к мятежу. С помощью разветвленной и тщательно продуманной инквизиции, обрушенной на литераторов, они стремились, отметим, с переменным успехом, уничтожать всю литературу, которую они считали опасной или неугодной. Подчинив себе конфуцианскую ортодоксию, субсидируя науку и выставляя себя (как кто-то сказал) «большими китайцами, чем были сами китайцы», маньчжуры старались завоевать преданность китайских ученых, выступавших в качестве самой сплоченной и влиятельной части населения империи. В случае с некоторыми самыми умными и самостоятельно мыслящими учеными такая попытка потерпела провал. Когда маньчжуры взяли под свой контроль всю страну, часть китайских ученых ушла в горы, и до конца своей жизни эти ученые отказывались от государственной службы под властью захватчиков.