Философские обители

На этой стадии ученику приходится признавать, что продолжать операцию, давшую первичную Серу (premier soufre), бессмысленно. Чтобы продвинуться дальше, ему надо сначала вернуться назад, провести второй цикл новых испытаний и целый год, а то и больше трудиться, прежде чем получить камень первого порядка. Если к тому времени у него не опустились руки, пусть он последует примеру Сатурна и, соблюдая нужные пропорции, вновь растворит в Ртути зелёный плод, который по благости Господней ему позволили сорвать; тогда он станет свидетелем его постепенного созревания. Не преминем, однако, напомнить, что он избрал долгий тяжкий путь, усеянный шипами и весь в рытвинах, и так как искусство здесь играет большую роль, нежели естество, тупиков и подводных рифов на нём не счесть. Ему прежде всего надо обратить своё внимание на Ртуть, которую Философы называли двойной (double) — и не без причины — пылающей (ardent), заострённой (aiguisé) или выточенной с помощью её же собственной Соли (acué de son propre sel). Прежде чем растворять Серу, он должен учесть, что первичная вода (première eau), давшая ему философское золото (or philosophique), слишком простая и слабая пища для того, чтобы питать солнечное семя. Справиться с этой трудностью можно, лишь поняв иносказание Николая Фламеля об Избиении Невинных и то вполне прозрачное толкование, достойное пера Мастера, которое даёт ей Лиможон[320]. Как только неофит поймёт, какие, в их металлическом аспекте, духи обозначаются кровью убиенных младенцев и каким образом алхимик различает два меркурия (deux mercures), он преодолеет последнее препятствие, после чего лишить его ожидаемого успеха может лишь собственная нетерпеливость.

Кессон 5. — Два паломника — у каждого в руках чётки — встречаются неподалёку от здания — церкви или часовни, — виднеющегося на заднем плане. Оба паломника преклонных лет, лысые, длиннобородые и в одинаковой одежде; один при ходьбе опирается на палку, другой, в толстом капюшоне, явно удивлённый встречей, восклицает:

TROPT.TART.COGNEV.TROPT.TOST.LAISSE.

Слишком поздно познано, слишком рано утеряно

Это слова разочарованного суфлёра, который к концу долгого пути обрёл-таки столь желанный влажный корень (humide radical), однако на свою беду истратил в тщетных потугах физические силы, необходимые для того, чтобы вместе с более искусным товарищем осуществить Делание. Под видом первого старика предстаёт перед нами верный слуга — меркурий. Об этом проницательному зрителю говорит незначительная, казалось бы, деталь: чётки в его руке образуют вместе с посохом кадуцей — символический атрибут Гермеса. Кроме того, мы неоднократно отмечали, что у многих Философов — Михаила Майера, Стольция и других — растворяющее начало (matière dissolvant) олицетворял именно старик, паломник (pèlerin) или путешественник (voyageur) великого Искусства.

Хотя радующийся встрече старый алхимик и не мог до тех пор найти меркурия, весь вид его говорит, что эта материя ему знакома, ведь его чеётки — красноречивый иероглиф — образуют круг с крестом вверху: символ Земного шара и сигнатуру нашего малого мира (notre petit monde). Понятно, почему несчастный художник так огорчён своим слишком запоздалым знанием, — ведь вещество это вполне обычное и всегда было у него под рукой, а ему было невдомёк, что оно способно дать таинственную воду, которую он столько лет тщетно пытался получить…

Кессон 6. — На этом барельефе мы видим три дерева одной высоты. У двух из них ствол и ветви высохли, тогда как третье дерево, здоровое и крепкое, кажется одновременно виновником и следствием их гибели. Рядом надпись:

SI.IN.VIRIDI.IN.ARIDO.QVID.

Если так обстоит дело с зелёным, то как быть с сухим?

Наш Философ опирается тут на общее положение метода аналогии — единственного средства, с помощью которого герметический философ разгадывает сокрытые в естестве секреты. Из этого положения вытекает вывод о сходстве происходящего в растительном царстве с происходящим в царстве минералов. И если сухие мёртвые деревья уступают часть питательных веществ и жизненной энергии своему живому собрату, логично счесть это дерево их наследником, кому они завещали сокровищницу, из которой он будет черпать пищу. Так что он в каком-то смысле их сын или потомок. Три дерева представляют, таким образом, вполне очевидный символ того, как рождается камень Философов — первичное бытие или субъект собственно философского камня.