Философские обители

Дьявольская фигура, чья материальная грубость противостоит духовному началу, — иероглиф первичной минеральной субстанции, какой её добывают из-под земли. В Нотр-Дам де Пари эта субстанция была некогда представлена в виде сатаны, и верующие в знак презрения и отвращения гасили в его разверстой пасти свечи. Для простого народа это мастер Пётр Краеугольный (maistre Pierre du Coignet, мэтр Пьер дю Куанье), но это и глыба, на которой зиждется всё Делание.

Надо признать, что этот злосчастный субъект обижен от природы, недаром его олицетворяют безобразные чудовища: дракон, змей, вампир, дьявол, тараска. Вид у него и впрямь малопривлекательный. Чёрный, в чешуйках, зачастую покрытый красными точками или рыхлым блекло-жёлтым слоем, с сильным тошнотворным запахом, который Философы называют toxicum и venenum[335], он пачкает руки и вообще как бы совмещает в себе всё самое омерзительное. Однако этот презираемый невеждами изначальный субъект Мудрецов (sujet des sages) — единственный источник небесной воды (eau céleste), наш первый меркурий (notre premier mercure) и великий алкагест (Alkaest)[336]. Он — верный слуга (loyal serviteur) и соль земли (sel de la terre). Иллель-Эрланже называет эту сущность Джилли (Gilly), Джилли помогает своему учителю освободиться от власти Веры (Véra)[337]^XXX. Её именовали также универсальным растворителем (dissolvant universel), но не потому что она растворяет всё что угодно — многие, думая так, впадали в ошибку, — а потому что она всемогуща в той малой вселенной, которая зовётся Великим Деланием. В XVII в. в разгар ожесточённых споров между химиками и алхимиками относительно принципов древней науки, универсальный растворитель стал яблоком раздора. Ж.-А.Потт[338] привёл и обстоятельно разобрал различные формулы этих месячных кровей (menstrues), ясно показав, что их авторы понятия не имели, что под своим растворителем подразумевали Адепты. Хотя эти последние недвусмысленно утверждали, что наш меркурий имеет металлическую природу и однороден с металлами, большинство исследователей упрямо пытались выделить её из веществ, не относящихся к царству минералов. Одни насыщали летучим нашатырным (мочевым) спиртом кислоту, а затем перегоняли образовавшуюся смесь, другие выдерживали на воздухе концентрированную мочу, стремясь привлечь в неё дух воздуха и т. д. Бекер (Physica subterranea[339], Франкфурт, 1669) и Бон (Послание о несовершенстве кислоты и щёлочи) полагали, что «алкагест — это меркуриальное начало в наиболее чистом виде, которое особым способом выделяют из ртути или морской соли». Цобель (Margarita medicinalis[340]) и автор Lullius redivivus[341] готовили свой раствор, насыщая нашатырный спирт (соляную кислоту) тартратом калия и неочищенным винным камнем (карбонатом калия). Хоффман[342] и Потерий приводили тартрат в летучее состояние, растворяя его в воде, затем вызывая брожение полученной жидкости в сосуде из дуба и наконец сублимируя выпавший осадок. «Намного превосходит все другие растворители, — заявляет Потт, — осадок, образовавшийся при смешении едкого сублимата и аммонийной соли (sel ammoniac). При правильном использовании его можно рассматривать как истинный алкагест». Лефевр, Агрикола, Роберт Фладд, Нюизмент, Ле Бретон, Этмюллер и некоторые другие предпочитают росяной экстракт или аналогичные экстракты «из воды грозовых ливней или из жировой плёнки на поверхности минерализированных вод». И наконец, по сообщению Лангле-Дюфренуа[343], Олаус Боррихий (De Origine Chemiœ et in conspectu Chemicorum celebriorum num. XIV[344]) рассказывает, что «английский капитан Томас Перри видел, как этой наукой (алхимией) занимались в Фесе берберы, и что знаменитый алкагест (alcahest), первоматерия (première matière) всех Философов, с давних пор известен наиболее искусным магометанским алхимикам (artistes) в Африке».