Философские произведения

Когда-то власть епископов запрещала и справедливые наказания, а иногда и виновного вырывала из рук судей — об этом прямо свидетельствует в своих письмах Августин[121]. Ведь существуют некоторые вещи, необходимые для порядка в государстве, несмотря на то что Христос частично их отставлял, а частично отбрасывал от себя, не отклоняя их и не одобряя — как бы закрывая на них глаза. Он не признает ни монеты Цезаря, ни надписи. Он приказывает платить подать, если это нужно, как будто это Его не очень касается, если только дают Богу то, что Ему должны. Прелюбодейку Он не осуждает, но и не прощает ее открыто, Он только приказывает не повторять проступка. Об осужденных Пилатом, кровь которых смешалась с жертвоприношениями, Он не говорит, справедливо они пострадали или нет, а говорит только, что такой конец угрожает всем, если они не раскаются. Более того, судья, призванный разделить наследство, открыто отказывается от этой обязанности, считая недостойным для себя говорить о столь низких делах, когда он учит о небесном. С другой стороны находится то, что Он открыто проклинает. Он призывает «горе» на алчных фарисеев, на лицемеров, на надменных богачей. Никогда Он не изобличает апостолов резче, чем когда их охватила жажда мщения и жадность. Когда они попросили, не прикажет ли Он свести огонь с неба, чтобы сжечь город, из которого их изгнали, Он сказал: «Не знаете, какого вы духа»[122]. Петра, пытающегося отозвать Его от креста для мира, Он называет «Сатана»[123], Сколькими способами и сколько раз тех, кто спорит о первенстве, зовет Он к противоположному чувству. Но есть и то, о чем Он учит и в чем наставляет открыто: не противиться злу, делать добро врагам, учит кротости души и тому подобному.

Следует различать это и расставить все по своим местам. Мы не станем делать Христа виновником того, что творят правители или светские должностные лица, не станем присваивать им, как теперь говорят, божественного права. Грубые дела они свершают вовсе не из-за христианской чистоты; но эти дела нельзя и преследовать, поскольку они необходимы для защиты порядка вещен. И это происходит с их помощью не для того, чтобы нам быть хорошими, а чтобы нам быть менее плохими и чтобы те, которые плохи, приносили государству меньше вреда. Значит, и у них должна быть своя честь, потому что они по возможности служат божественной справедливости и общему покою, без которого не раз пришло бы в смятение и то, что исполнено благочестия. Их следует почитать, если они верны своему долгу, но, может быть, их следует терпеть, если они используют свою власть, дабы не произошло что-нибудь худшее. Ведь и в них просвечивает образ, или, вернее, и на них лежит тень божественной справедливости, которая, однако, должна гораздо яснее, ярче и чище проявляться в обычаях и установлениях священников. На железе образ отражается иначе, чем в стеклянном зеркале.

В третьем кругу давайте поместим простой народ, как грубейшую часть мира сего, хотя и эта грубейшая часть принадлежит телу Христову. Ведь не только очи — части тела, но также и икры, ноги, срамные места. К ним необходима своего рода снисходительность, дабы всегда, как только появится возможность, призывать их к тому, что предпочтительнее Христу. Ибо в этом теле тот, кто был ногой, может стать оком. Однако, согласно суждению Августина, подобно тому как правителей, даже если они нечестивы, не следует раздражать злословием, чтобы не вызвать более тяжелой трагедии, так по примеру Христа, который с такой кротостью терпел своих учеников и помогал им, следует терпеливо переносить слабый народ и помогать ему с отеческой снисходительностью до поры, пока он постепенно не окрепнет во Христе. Ведь и у благочестия есть свое детство, взросление и созревшая бодрая сила. И все должно стремиться к Христу на свой лад. Каждому элементу свое место; но огонь, который занимает главное положение, понемногу все захватывает и подчиняет себе. Павел многое прощал коринфянам, делая, однако, различие между тем, что он предлагал именем Господа совершенным и что он от своего имени прощал немощным, в надежде, конечно, что они станут совершеннее. Он вновь порождает галатов, доколе не изобразится в них Христос[124].