Философские уроки счастья

Итак, от абстрактного — к конкретному, от одностороннего — к единству многогранных определений. Гегель полагал, что при достаточном знании предмета с помощью логики можно вывести все его свойства. Так он установил, что между Марсом и Юпитером нет места никакой планете, хотя Церера была уже открыта; считал, что намагничивание железа приводит к увеличению его веса… короче говоря, диалектика его подвела. Зато Марксу она помогла в работе над «Капиталом», а марксисты усматривали в законах диалектики путь к всеобщему счастью: капитализм (тезис) влечет за собой диктатуру пролетариата (антитезис), что в конечном счёте обернётся бесклассовым обществом и равным счастьем для всех (синтез). Выходит, философия — наука вовсе не абстрактная, если диалектические умозаключения вполне конкретно влияют на жизнь нескольких поколений.

Однако надежды получить готовый ответ на любой вопрос не оправдались. Никакая логика, не подкреплённая опытом, не обещает истины там, где речь идет о живой жизни. Не укладывается она в гегелевскую триаду. В итоге вместо научного поиска может получиться сочинение очередного мифа. Гибкие понятия — благодатный материал для обоснования и классовой борьбы, и расового превосходства.

О возможностях диалектического метода некоторое представление даёт и такой «философский» анекдот. Итак, в не столь далёкие времена в районном Доме культуры выступает лектор — что-то там о противостоянии двух систем, передовой и загнивающей. После лекции некий дотошный старичок просит объяснить ему, что это за логика такая — диалектическая, которая была помянута с трибуны. В ответ лектор предлагает любознательному товарищу подумать над таким вопросом:

— Вот, к примеру, приехали к нам в город двое: чистый и грязный. Кто из них в баню пойдёт?

— Грязный, конечно.

— А если подумать? Рассмотрим вопрос исторически: грязный потому и грязный, что в баню не ходит…

— А-а… Тогда, выходит, чистый?

— Однобокий подход. Зачем чистому идти: он же и так чистый!

— Что ж тогда — никто не пойдёт?

— Не надо спешить. Давайте рассуждать: грязному ведь тоже надо изредка помыться. Да и чистому не дожидаться же, пока он грязным станет. Значит…

— Получается, оба пойдут?

— Может, пошли бы. Но если отвлечься от абстракций и посмотреть на ситуацию конкретно, то куда же им идти, когда баня-то здешняя давным-давно на ремонте. Ясно теперь, какая это полезная штука — не формальная логика, а диалектическая?

«Мир устроен хорошо»

С детства его звали маленьким старичком. Даже на довольно заурядные события он реагировал не по-детски. Так, однажды какой-то штуттгартский мальчишка, пробегая мимо, ударил маленького Вилли. Тот схватил обидчика за руку и спросил:

— Почему вы меня ударили?

— Так.

— Я хочу, чтобы вы мне объяснили.

— Мне было скучно.

— А разве, ударивши, весело? — удивился Вилли и надолго задумался над этой свежей мыслью.

Но несмотря на подобные мелкие неприятности, жизнь Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, сына уважаемого бюргера, секретаря казначейства, шла размеренно и благополучно. В гимназии он на хорошем счету, много читает, а карманные деньги тратит исключительно на книги. Его даже вызывают на педсовет в числе образцовых учеников и просят повлиять на товарищей, склонных к дурным играм.

Вили уже знает, что нужно делать, чтобы произвести хорошее впечатление. Когда после окончания гимназии выпускнику потребовалось произнести речь, то будущий философ выбрал довольно странную тему: «О жалком состоянии искусств и наук у турок». Ясное дело, что туркам в этом отношении было далеко до немцев, что и позволило смышлёному гимназисту должным образом отметить местного покровителя искусств: «Теперь мы поймём выпавшее на нашу долю счастье и будем достойным образом ценить то, что родились в государстве, монарх которого…» и т. п. Это — о деспоте и солдафоне Карле-Евгении, гонителе Шиллера.

Дальше тоже всё идёт гладко — теологический факультет Тюбингенского университета, герцогская стипендия… Там Гегель стал кандидатом богословия и получил аттестат, из которого следовало, что, несмотря на способности и хорошее физическое развитие, молодой человек не проявил стараний в учёбе, особенно в философии.

Как и Канту, ему пришлось несколько лет поработать домашним учителем. Получив отцовское наследство, переезжает в Йену. Несколько благополучных лет он преподаёт, пишет, чтобы затем внезапно поменять всё это на пост редактора ежедневной газеты в Бамберге. Одна из причин — рождение внебрачного сына. Его мать — жена хозяина дома, где квартировал профессор… Для маленького городка это скандал.

Однако пора подумать и о семье. Гегелю скоро сорок, и в письме приятелю он между прочим пишет: «Я бы хотел начать и завершить ещё одно дело, взять себе жену или, лучше сказать, найти её. Что Вы на это скажете?» Поиски были удачны, что дало повод в другом письме сообщить: «Я достиг своей земной цели; служба и любимая жена — это всё, что нужно на этом свете». И счастливый муж поучает свою Марию, которая годится ему в дочери, что счастье любви завершают только религия и чувство долга.