Философские уроки счастья

Частью этого небесного града может стать и греховное государство, подчинившись церкви во всех религиозных вопросах. Что касается подчинения, то тут благодаря немощи средневековых правителей мечта Августина сбылась.

Любовь с розгой в руке

Осуждая излишнюю любовь к жизни, Августин не был человеконенавистником. Он даже находил, что чем сильнее у человека жажда жизни, тем ближе он к вечному блаженству: ведь тот, кто жадно стремится к бытию, не удовлетворяется мгновениями земных радостей, а желает блаженства непреходящего. Эта жажда бытия и наслаждений — основная идея всей его философии.

Августин уверял друзей, что Эпикур был бы прав насчет земных радостей, если бы не существовало смерти и земного воздаяния. Но удовольствия плоти не могут насытить души человека, потому что слишком мимолетны. Более того: наслаждение, не разделенное с друзьями, утрачивало для Аврелия привлекательность. Предаваясь в свое время утехам, он любил поговорить на эротические темы. Целомудренному Алипию, который удивлял всех христианским воздержанием, например, ярко описывал удовольствия брачной жизни, подвергая нешуточному испытанию его добродетели.

Эта черта — стремление к единомыслию — осталась у Августина на всю жизнь. Поглощенный новой идеей, он отстаивал её, спорил, увлекая за собой. «Первоначально моей мыслью было, что никого не стоит принуждать к общению с Христом, надо действовать словом, бороться доводом, побуждать вразумлением», — вспоминает он. Но вскоре отступает от своих высоких принципов во имя спасения грешных душ от вечного огня. Ересь он объявляет физической болезнью, которую нужно изгонять насильственными средствами. Ведь если кто увидит пьяного, бегущего к пропасти, то не следует ли его остановить силой? «Лучше раны, нанесенные другом, чем поцелуи недруга», — поучает философ. Это не образная речь, а скорее руководство к действию, потому что церковь не только приглашает к добру, но и принуждает к нему. Для этого уже имеется широкий набор средств: растяжение тела на станке, вырывание крючьями мяса, обжигание пламенем… Августин, как истинный христианин, милосерден, и одобряет лишь того истязателя, который добивается нужного только розгами. Жалость — помеха в стремлении к истине, главное тут — любовь: «Люби — и делай что хочешь». Эта суровая любовь еще обернется кострами для еретиков.

Если в молодости он был далек от добродетели, то в зрелые годы его одолевало чувство греховности — как собственной, так и всего человечества. Будучи епископом, он пишет знаменитую «Исповедь», историю своих прегрешений. Августин хочет не оправдаться, а покаяться. В то время публичное покаяние поощрялось (впрочем, этот обычай жив и по сей день) и считалось проявлением благочестия. Однако даже его совестливость какая-то нечеловеческая. К примеру, в детстве он вместе с приятелями обтряс соседскую грушу. Всё съесть мальчишки, конечно, не смогли и готовы были отдать добычу свиньям. Делалось это не от нужды, потому что у родителей Аврелия был собственный сад. И вот теперь святой отец долго и со вкусом занимается самобичеванием: «Пусть скажет Тебе сейчас сердце моё, зачем оно искало быть злым безо всякой цели», — обращается он к Богу, моля простить его. Примечательно, что праведник кается не в том, что испортил жизнь любимой женщине и оставил сына без матери, а переживает о давней детской глупости… Своеобразно любил людей блаженный Августин.

Закат философии

Современник Августина, император Феодосий, разгромил язычество законами, а философ сокрушил предрассудки в теологических сочинениях. Основа духовной жизни, по Августину, — не пассивный разум, а активная воля, потому что сущность каждой вещи проявляется в активности. Счастье — в познании Бога, но познать его под силу лишь вере, которая выше знания: «Вера вопрошает, разум обнаруживает». От рационализма философия переходит к волюнтаризму, на смену Платону и Аристотелю пришло Писание.

Философ проповедует бегство от мира, отречение от собственности, от богатства. Всякие излишки — не твои: «Чужим добром ты владеешь, когда лишним владеешь!» Господь сотворил богатого, чтобы помочь бедному, а бедного — чтобы испытать богатого. Поэтому милостыня — лишь возвращение того, что богатый сам получил от Бога.

Брак? Неплохо, конечно, поскольку обеспечивает продолжение рода, но еще лучше обойтись без него: ведь всегда найдутся люди, которые об этом позаботятся. А если вдруг все захотят воздержаться от брака? «О, если бы захотели! Тогда гораздо скорее свершилось бы Божие царство и ускорилось бы наступление конца века!»

Родители? «В отрешении от всего, что имеешь, заключается и ненависть ко всей родне своей и к самому себе»…

В его проповедях мы узнаём знакомое стремление принудительно осчастливить мир, поделить чужие богатства, предать близких ради идеологических «отцов»… Призывы епископа со временем, конечно, поблекли и монахи превратили аскетизм в ремесло, но отзвуки его идей ещё живы.