Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Мы привыкли считать Торо — как бы сказать повежливее? — слабаком. Но дневники изменили мое мнение. В них он предстает мужественным человеком. Философом-супергероем. Он бродил пешком, катался на коньках, плавал, ел подкисшие яблоки, рубил дрова, нырял в пруды, занимался маркшейдерскими работой, сплавлялся по рекам против течения, строил дома, играл на флейте, жонглировал, стрелял (и был настоящим снайпером) и по крайней мере единожды переиграл в «гляделки» сурка. Все это он делал для того, чтобы лучше видеть. «Чтобы глаза видели, руки должны делать», — говорил он.

Торо не боялся испачкать ни руки, ни другие части тела. В одном месте он описывает, как погрузился в болото по самый подбородок, ощущая холодную грязь на коже, как бы распахивая объятия трясине.

Углубляясь в его дневники, я слышу отголоски «Размышлений» Марка. Подобно Марку, Торо ведет разговор с самим собой. Мы, читатели, лишь подслушиваем. И Сократа я тоже слышу. Эти двое не то чтобы близнецы. Их разделяют века. Торо написал более двух миллионов слов, Сократ — ни единого. Но в философии они братья.

Подобно Сократу, Торо вел «изученную жизнь», занимаясь отчаянным самокопанием[56]. Подобно Сократу, он то не мог усидеть на месте, то вдруг надолго замирал. Он проходил пешком по семь километров в день, но, как вспоминает один из его соседей, мог и «недвижно сидеть часами напролет, так что на него взбирались мыши и брали сыр из его руки»[57].

Подобно Сократу, Торо задавал множество неудобных вопросов, раздражавших людей. Оба были занозой в заднице для своих современников, причем для их же пользы. И оба заплатили за это. Афины приговорили Сократа к смерти. В Конкорде поносили работы Торо.

Подобно Сократу, Торо считал, что начало любой философии — изумление. Эту идею он выражает по-разному и неоднократно, но больше всего мне нравится вот эта строчка из «Уолдена»: «Реальность потрясающа». Как же мне нравится, что он говорит не как философ, но как ошарашенный подросток. И пожалуй, не так уж сильно он от него отличается.

* * *

Пыль Конкорда, о которой Торо писал с такой любовью, к сегодняшнему дню начисто вымели. Конкорд XXI века — миленький, как с картинки, городок в Новой Англии, с изысканными винными магазинчиками, милейшими кафе, а в теплые весенние дни местные щеголи отправляются на велопрогулки. В таком городке потрепанная одежда и непокорная грива Торо определенно привлекли бы к себе заинтересованные, хотя и настороженные, взгляды.

Конкорд с тех пор остается верен себе. Все такое неброское, скромное. Типичная минималистичная Новая Англия. Даже аптеки «Райт Эйд» и кафе «Старбакс» оформлены с изящным вкусом и в духе времени.

Да, здесь отдают должное самому знаменитому сыну города. Здесь есть улица Торо, школа имени Торо, а также фитнес-центр под названием, да-да, «Торо-клуб». Не хватает только парка аттракционов и музея восковых фигур имени Торо.

20 июня — день летнего солнцестояния. По мне, отличный день для того, чтобы освоить искусство видеть. Если мы в самом деле дети света — сегодня у нас день рождения.

Я просыпаюсь пораньше, чтобы… что? Стать Торо? Нет уж. Это невозможно и совершенно излишне. Но мне представляется, что в какой-то момент в течение этого дня я, быть может, на мгновение увижу мир его глазами.

Торо, в отличие от Марка, был-таки «жаворонком». Он наслаждался первыми мгновениями пробуждения сознания, этой «зыбкой областью между снами и мыслями», и любил цитировать строку из древнего индийского памятника — Вед: «На утренней заре пробуждается всякий разум».

На рассвете Торо купался в пруду, а затем погружался в «утреннюю работу» — читал и писал. Скажем, вносил правки в дневниковые записи или редактировал главу книги. Физическое ощущение движения руки по бумаге было для Торо — йога-любителя — своего рода медитацией.

Вооружившись блокнотом и ручкой, я посвящаю свой утренний труд кое-каким вопросам о Торо, которые не дают мне покоя. Что он видел в видении? Как ему удавалось видеть так много? Я долго и пристально всматриваюсь в эти вопросы. Они молча смотрят на меня. Тупик. Тогда я делаю то же, что делал Торо, когда муза его оставляла: закрываю блокнот и надеваю ботинки.

Каждый день, обычно около полудня, Торо бродил по окрестностям Конкорда. Как и Руссо, он не мог ясно мыслить, если ноги его оставались в покое. Но Руссо предавался «мечтаниям» на ходу, Торо же именно «бродил» — он любил это слово. Он бродил, чтобы встряхнуться, прийти в себя.

Он не нуждался в месте назначения, но мне оно пригодится. В дерзком порыве гражданского неповиновения я решаю проигнорировать предупреждение Лесли Уилсон относительно посещения запруженного людьми болота, оно же Уолденский пруд. Я разворачиваю маленькую схему тропы, ведущую из Конкорда к пруду. Пути здесь чуть больше трех километров. Домик Торо «в лесу» скорее домик на окраине оживленного городка, но не стану придираться. Мало кого привлечет книга под названием «Уолден, или Жизнь в домике не особо далеко от цивилизации».