Философский словарь

Второе замечание касается следующего. Предосторожность обычно не то же самое, что стремление избежать того или иного явления. Что бы вы подумали о человеке, который заявляет: «Я принял все меры предосторожности в половой жизни и в альпинизме: передвигаюсь только по равнине и веду целомудренный образ жизни». Это уже не предосторожность, а бегство от риска. Проявлять предосторожность значит действовать, но не для того, чтобы ликвидировать самую возможность риска, что невозможно, а для того, чтобы свести его к минимуму, причем в данной конкретной ситуации, хотя зачастую эта ситуация все равно будет оставаться чреватой опасностью, как это и происходит в альпинизме. Речь идет не о том, чтобы от чего-то отказаться, а о том, чтобы к этому подготовиться, предвидеть развитие событий и обезопасить себя, т. е. обратить на опасность внимание. Выше я назвал предосторожность прикладным благоразумием, но на самом деле она и есть благоразумие.

Теперь поговорим о пресловутом «принципе предосторожности», о котором в последние годы нам прожужжали все уши, порой не давая себе труда определить или хотя бы внятно сформулировать, что же это такое. И чем этот принцип отличается от обычного благоразумия?

В первую очередь, на мой взгляд, тем, что касается в основном государственной власти или по меньшей мере больших коллективов. Применить принцип предосторожности может правительство или предприятие; отдельный человек в своей личной жизни будет довольствоваться просто благоразумием.

Во-вторых, согласно этому принципу, точное измерение риска невозможно и даже невозможно с абсолютной уверенностью предсказать, есть риск или его нет. Когда в некой стране принимается решение об ограничении скорости на дорогах, речь вовсе не идет о применении принципа предосторожности: опасность превышения скорости, к сожалению, слишком хорошо известна и с помощью статистических данных легко поддается достаточно точной оценке. Поэтому подобная мера будет не предосторожностью, а предупреждением. А как обстоит дело с печально знаменитыми генетически измененными организмами? А с переливанием крови? А с ядерной энергетикой? Во всех трех случаях риск, бесспорно, присутствует, но он имеет отношение к принципу предосторожности, а не к простому благоразумию, только в той мере, в какой не может быть не только точно определен, но даже сопоставим с ожидаемой пользой от применения всего того, что этот риск и вызывает (генной инженерии, перфузии, строительства атомных электростанций). Именно это и отличает предосторожность от предупреждения. «Предупреждение, – отмечает Катрин Ларер (206), – касается тех явлений, о которых известно, что они сопряжены с риском, причем вероятность риска считается более или менее точно установленной. Предосторожность имеет дело с потенциальным риском, о котором нельзя сказать ничего определенного» («Словарь этики и нравственной философии», статья «Принцип предосторожности»). То, что на каждой атомной электростанции должна работать система предупреждения, это очевидно. Но нужно ли вообще сооружать такие станции? Решение этого вопроса лежит уже не в сфере предупреждения, а в сфере принципа предосторожности, поскольку речь идет о сопоставлении определенных выгод (стоимости электроэнергии, энергетической независимости, бесперебойности электроснабжения, уменьшения парникового эффекта и т. д.) с тем или иным риском, который в значительной степени остается неопределенным (авария, начало войны, хранение ядерных отходов на протяжении тысячелетий и т. д.). Это же отличает принцип предосторожности от обычной осмотрительности. «Принцип предосторожности, – сказал мне как-то Жан-Пьер Дюпюи (207), – это осмотрительность в условиях неуверенности», но не в обычном смысле слова (осторожность часто путают с неуверенностью), а в том смысле, в каком мы говорим о неопределенности в квантовой механике, когда определение степени риска натыкается на непреодолимый барьер, не позволяющий ни проверить, насколько он реален, ни количественно измерить его вероятность.

Следовательно, принцип предосторожности тесно связан с осмотрительностью, одним из частных случаев которой он является. Это осторожность в условиях неуверенности и коллективной ответственности. Закон дает следующее определение: «Отсутствие точных данных науки и техники в ее настоящем состоянии не может служить причиной задержки принятия соответствующих эффективных и экономически разумных мер, направленных на предупреждение риска причинения тяжелого и необратимого ущерба окружающей среде» (закон от 2 февраля 1995 г., т. н. закон Барбье). Для тех из читателей, кто не относит себя к юристам, я предложу более простую формулировку, которая также может быть обращена к руководителю любого большого коллектива, как государственного учреждения, так и частной компании. Итак, не жди, когда опасность станет явной и точно измеренной, чтобы принять меры по ее предупреждению или ограничению ее последствий. Если и существует более бесспорный принцип, то мне он не известен.