Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи

Наконец, в возрасте двадцати шести лет он начал писать. Ему удалось получить место в наборном цехе местной "Таймс", и Джордж отправил свою статью наверх, главному редактору Ноа Бруксу. Тот решил, что мальчишка передрал ее у кого-то, но в течение несколько дней в остальных газетах не вышло ничего подобного, и статья была напечатана, а редактор отправился вниз на поиски Джорджа. Он обнаружил худого, невысокого молодого человека, с трудом дотягивающегося до своей наборной кассы. Джордж стал репортером.

Через несколько лет он оставил "Таймс" ради журнала "Пост", принимавшего активное участие в общественной жизни. Темы статей Джорджа стали куда менее рутинными: он писал о китайских кули и договорах между ними, о том, как железные дороги захватывают земли, и о махинациях местных трестов. Он написал длинное письмо жившему во Франции Джону Стюарту Миллю и был удостоен благосклонного ответа. Отвлекаясь от политических баталий, он находил время для расследований в лучших традициях журналистики. Так, усилиями Джорджа "Пост" вытащил на свет историю о капитане и его помощнике, доведших команду корабля "Восход" до того, что двое матросов выпрыгнули за борт, где и нашли свою смерть. Виновные понесли наказание.

Когда издание продали, Джордж заполучил должность инспектора газовых счетчиков, бывшую абсолютной синекурой. Ему вовсе не хотелось вести праздную жизнь; он начал изучать работы великих экономистов, и это по-настоящему увлекало его. По правде сказать, он уже был своего рода местной знаменитостью. Ему требовалось время — чтобы читать, писать и выступать перед рабочими с лекциями, посвященными идеям великого Милля.

Когда университет Калифорнии стал подыскивать человека на недавно открытую кафедру политической экономии, Джордж казался серьезным претендентом. Было лишь одно препятствие: кандидат должен был прочитать профессорам и студентам лекцию, и Джорджу хватило ума порассуждать о том, что "именем политической экономии постоянно подавляются все попытки рабочего класса увеличить заработную плату"[160]. И, словно шок был недостаточно сильным, он добавил: "Для изучения политической экономии вам не понадобятся специальные знания, подробные исследования и дорогостоящие лаборатории. Думайте самостоятельно — и вам не будут нужны ни учебники, ни учителя".

Его академическая карьера закончилась, так и не успев начаться. Другой кандидат оказался более подходящим, и Джордж вернулся к своим занятиям экономикой и журналистике. Он рассказывал: внезапно "посреди белого дня на улице меня поразила мысль, видение, зов — величайте как хотите… Именно это подвигло меня к написанию "Прогресса и бедности", это держало меня на плаву, когда я был готов сдаться. Поздно ночью, когда, сидя в одиночестве, я закончил последнюю страницу, я упал на колени и рыдал как дитя"[161].

Несложно догадаться, что эта книга была написана под диктовку сердца, и на ее страницах соседствовали горечь и надежда. Разумеется, преобладание эмоций над профессиональной рассудительностью не было ее сильной стороной. Но каков контраст с унылыми трактатами того времени! Неудивительно, что стражи чистой экономики не воспринимали мысль, изложенную в следующей форме: