Финальная шестерка

– Командир, я… я очень беспокоюсь за Саки. Нам ничего не говорят, и я не знаю, здесь ли она еще и как у нее дела. Ей нельзя назад в Сингапур, там все очень плохо: из всей семьи остался только отчим, который…

– Саки в Сингапур не поедет, – перебивает Ларк.

– Правда? – Уже легче.

– Да. Она остается в хьюстонском медицинском центре, и врачи надеются, что она выйдет из кататонии.

– Надеются?! Значит, ей нисколько не лучше? А если ее так и не смогут вылечить?

Лифт останавливается на четвертом этаже, мы выходим.

– Я каждый день спрашиваю доктора Такуми о ней, но прогнозы пока рано строить. Врачи, как я сказала, надеются, но даже если симптомы пройдут, Саки останется в центре Джонсона для дальнейшего усовершенствования вакцины РСБ. В любом случае о ней хорошо позаботятся.

– Она же не лабораторная крыса! – в ужасе протестую я. – Саки умница, талантище… любой из нас мог бы оказаться на ее месте.

Ларк кладет руку мне на плечо.

– Она и теперь может нам во многом помочь. Вакцина должна быть полностью безопасной, чтобы наши астронавты долетели до Европы живыми-здоровыми.

Меня просто мутит от этого. Пока Саки лежит беспомощная на больничной койке, на ней ставят опыты. Как может Ларк одобрять подобные методы?

– Они и вас… – начинаю я, но Ларк красноречиво поднимает глаза к потолку, где мигает зеленый огонек. Камера наблюдения.

– В каждой миссии бывают потери, – говорит она чуть громче, чем надо. – Я это знаю лучше, чем кто-либо еще. Вам остается только идти вперед и стараться изо всех сил – ради Саки.

Весь остаток пути я молчу, хотя в уме теснятся вопросы о Саки, о планах доктора Такуми, о том, на чьей стороне сама Ларк. Она, пройдя через целый лабиринт коридоров, останавливается перед синей дверью и достает ключ-карту.

– Мы пришли – это лаборатория робототехники.

У меня дух захватывает от огромного пространства наподобие склада. На полу бухты прóвода, на столах компьютеры, схемы, металлические пластины. В центре светятся две яйцевидные конструкции шестифутовой высоты.

– Это, кажется, спальные капсулы?

– Да. Здесь Киб и Дот подзаряжают свои батарейки в самом буквальном смысле.

В черных складских контейнерах, как в гробах, лежат торсы и головы роботов. Жуть берет, даже если знаешь, что это только запчасти.

Ларк проходит сквозь арку в отсек поменьше. Он наполнен машинным гулом, посередине сенсорный стол-экран. Вхожу следом и вздрагиваю, оказавшись лицом к лицу с двумя гуманоидами из бронзы и платины. Теряю дар речи второй раз в жизни. Первый был при встрече с доктором Вагнер, теперь я снова стою на грани возможного, где наука и чудо сливаются воедино.

– Здравствуй, Наоми, – приветствует меня Киб своим мужским баритоном.

– Привет, – шепчу я.

– Вернусь через тридцать минут, – говорит Ларк. – Просто расслабься и отвечай правдиво, долго не думая.

– Д-да…

– Садись. – Киб указывает на стул у стеклянного стола. Стараюсь не дышать, пока Дот прикрепляет датчики к моей груди, животу и пальцам, надевает на руку манжетку, чтобы мерить давление. Значит, будут снимать физиологические реакции; молюсь про себя, чтобы мое тело меня не выдало.

Киб, нажав что-то на экране, спрашивает меня:

– Как бы ты оценила время, проведенное здесь, Наоми?

– Ну-у… – Пытаюсь собрать мысли, перебегающие от роботов к датчикам. Эту викторину надо обратить в свою пользу. – Все оказалось не таким, как я представляла. Что-то лучше, а что-то и хуже.

– Подробней, пожалуйста. Что тебе показалось неприятным?

– Не могу забыть, как мучилась Саки. – Интересно, чтó роботы знают о ней и о Каллуме – и что я смогу у них выпытать. – Мне грустно оставаться в комнате без нее, и я все время виню себя, что не заставила ее обратиться за помощью медиков. А в то, что случилось с Каллумом, мне просто не верится.

Стоп. Что-то я разболталась. Пальцы Дот – их у нее четыре на каждой руке – бегают по экрану: она все записывает.

– Во что именно ты не веришь, Наоми? – желает знать Киб.

– Что он умер. Нет, я понимаю, что это факт, но не могу поверить, что это случилось, – импровизирую я. Мои показатели, должно быть, здорово подскочили. Дот знай печатает – не наговорить бы лишнего.

– С какими еще трудностями ты здесь столкнулась?

Хочу раскрыть тайну вакцины, которую нам колют. Понять, пока не поздно, о чем умалчивает доктор Такуми. Вслух я этого, понятно, не говорю, но отвечаю вполне правдиво:

– Разлука с семьей. Это самое трудное, что мне пока пришлось испытать. Многие финалисты только и мечтают поскорей улететь с Земли. Я понимаю их, но сама… – Смотрю прямо в искусственные глаза Киба. Надо быть честной, чтобы заслужить их доверие. – Сама я хочу остаться. Мне нужно быть вместе с родными, особенно с моим младшим братом, Сэмом.

– Спасибо, что поделилась, – кивает робот. – Перейдем к положительным аспектам. Что в учебном центре тебе понравилось?