Финансист

Мою шею и щеки захлестнуло щекотным теплом, и я опустила глаза. Уставившись на его толстые мужские пальцы, лежащие на барной стойке между нами, я прочитала выбитые у него на костяшках слова «РАБОТА» и «ИГРА».

– Значит… – Сглотнув, я заставила себя встретить его взгляд цвета виски. – А что, если этот парень находит способ оказаться ко мне поближе, но потом, когда мы вместе, все, что он хочет, это смотреть кино, пока я не засну на его диване?

– Ха! Очень просто, – воскликнул Зак. – Он – гей.

– Господи! – заверещала я, хлопая по занозистой стойке обеими руками. – Гей! Почему я сама про это не подумала? Все это время я думала, что он – серийный убийца!

– Эй! – гаркнула Джульет из дальнего угла бара. – Геи тоже могут быть серийными убийцами, балда!

10

Как-то, когда Кен еще был просто Пижамой, я напилась на одной из вечеринок у Джейсона – как обычно – и спросила у него, почему он не отмечает праздники и дни рождения. И у нас состоялся примерно такой разговор.

– Я не верю во все эти покупки барахла вслепую только потому, что на календаре какое-то очередное число. Типа Дня Валентина. Кто сказал, что мы все должны хором покупать все это дерьмо с сердечками только потому, что наступило 14 февраля? Эту фигню придумали торговцы. Это массовая промывка мозгов.

Я закатила глаза.

– А что думает об этом твоя девушка?

Кен равнодушно пожал плечами.

– У меня никогда ее не было.

Я подняла один палец.

– Так, поправь, если я ошибаюсь. Ты не куришь, не пьешь, не играешь и не веришь в праздники, в религию и, очевидно, в обычаи. Теперь еще скажи мне, что ты и шоколада не ешь.

– Ну, вообще-то… – покосился на меня Кен краешком глаза.

– Господи! – заверещала я. – Не может быть! Да ты и взаправду враг всякого веселья! А как насчет кофеина!

– Не-а.

– А секс?

Едва я расслышала собственный вопрос, как у меня расширились глаза. Я уже собралась извиниться, но Кен обернулся ко мне с ухмылкой, говорящей, что он ничуть не обижен.

– Я – фанат секса.

– А-а, так значит, фанат, – ухмыльнулась я в ответ, приподнимая бровь.

Салютуя ему своей полупустой бутылкой пива, я сказала.

– Ну что ж, тогда за секс и ругань, две вещи, которые нас объединяют.

Кен улыбнулся и приподнял свой витаминный напиток.

– Ура. – Его пластиковый сосуд с унылым звуком чокнулся с моей бутылкой.

Пока я ехала в тратторию «Густо» на ужин с Кеном по поводу 14 февраля, я снова и снова прокручивала в голове этот старинный разговор и убеждала себя не питать особых надежд. Я говорила себе, что мы встречаемся всего несколько недель и у нас не было ничего, кроме неловких поцелуев на его диване, и то однажды. Я снова и снова проигрывала в голове его ясное утверждение, что он не отмечает праздники, не соблюдает обычаи и даже не ест шоколада. И я старалась максимально снизить свои ожидания от этого вечера.

Ужин прошел хорошо. Еда была превосходной. Я, как всегда, обожралась и проклинала себя за это. И, хотя Кен никак не отметил, что это был Валентинов день, он, по крайней мере, оплатил счет, что, как я знала, было ему неприятно.

В общем, все шло лучше, чем я ожидала, – до тех пор, пока я не вручила Кену подарок.

Я сама сделала открытку, помня, что он говорил насчет торговых корпораций. Спереди я нарисовала кельтский узел, который любила рисовать, а если всмотреться, то там среди сложных завитушек можно было разглядеть буквы К, Е и Н. Даже не помню, что я написала на самой открытке, возможно, что-то ехидное. Потом я вложила ее в конверт и прилепила его клейкой лентой к красиво завернутому диску «All-American Rejects». Мне не хотелось делать дорогой подарок, просто небольшой сувенир, и, поскольку на прошлой неделе мы в машине подпевали одной из песен оттуда, я решила, что это будет прекрасный подарок.

Подарок…

Который Кен…

Отказался…

На хрен…

Открыть.