Финиш

Проводить время с Шоном и Домом совсем не то, что работать с Антуаном в его логове, полном гадюк. Как бы непринужденно ни чувствовал я себя рядом с братьями, порой мне трудно приспособиться, переключившись с одной роли на другую.

Здесь, в Штатах, я не нахожусь начеку постоянно, как во Франции, но ставки столь же высоки.

Шон кладет локоть на колено и смотрит на меня, подперев голову рукой и хлопая ресницами.

– Я все в толк взять не могу, как ты еще не поразил дам своей блистательной личностью. Погоди, Дом. – Шон кладет ладонь мне на грудь, задевает большим пальцем сосок, и я скидываю его руку. – По-моему, у него уголки губ дернулись. – Шон театрально вздыхает.

Забираю у него пиво и выпиваю его, улыбаясь в стакан, а вот у Шона улыбка меркнет.

– Кто-нибудь еще заметил закономерность? – Он смотрит на нас с Домом, пока я допиваю пиво, и прищуривается. – Каждый чертов раз, когда я сижу с алкоголем, ты его отнимаешь, – недовольно бурчит он, и я передаю ему пустой стакан. – Придурок, ты знаешь, сколько я простоял в очереди за пивом?

– Признателен тебе за старания.

Дом смеется, и я смотрю на брата, подметив редкую для него улыбку. Теперь, когда ему стукнуло двадцать два, его будущее намного светлее моего, беспокойств гораздо меньше, так что мои усилия окупились.

Наблюдая за успехами брата, понимаю, что оно того стоило. Дом смотрит на меня и хмурится.

– Что?

Я качаю головой, а Шон снова кладет ладонь на мою грудь.

– Повернись на девяносто градусов, Tобиас. Мускулистая брюнетка. Черт, а она сексуальная и смотрит только на тебя. – Он поворачивается ко мне. – Она не отказалась бы от злобной мужичатинки. – Шон хохочет и сводит брови. – Ты что, даже не взглянешь на нее?

– Робертс! – гаркает Дом.

– Да?

– Захлопнись нахрен.

Шон, как обычно суетливый, откидывается на спинку сиденья, являя собой отражение Тарзана, которого заставили расчесаться и сидеть смирно.

– Есть идея, – говорю я. – Можешь посмотреть борьбу в тяжелом весе, которая разворачивается у тебя перед носом.

– Да у меня походы к парикмахеру веселее, чем это зрелище, – ноет он. – Скучища, пока они в третьем или четвертом раунде не перестанут гарцевать и не начнут нормально друг друга мутузить. Я вообще не понимаю, чего мы сюда пришли. У нас уже все готово, черт возьми. Зачем тратить бабки на эту лажу?

– Потому что это наша работа, – бурчит Дом, который тоже успел разозлиться. – А если будешь хорошим мальчиком, куплю тебе после боя леденец на палочке.

– Можно его прилепить к этой заднице? – Шон показывает на проходящую мимо женщину – красотку с длинными ногами. – Мы тысячу раз это обсуждали. Серьезно, часто нам удается собраться? Да никогда. Мы в Вегасе, вместе, и смотрим офигенно скучный боксерский матч.

Он долго треплется ни о чем, и я прижимаюсь плечом к Дому.

– Какого хрена с ним происходит?

Он присматривается к Шону, а потом переводит взгляд на меня.

– Его чувства задеты.

– Я говорил тебе, что та хрень обернется против нас.

– Знаешь, необоснованные предположения превращают тебя в ублюдка, – парирует он. – Мы делились-то ими всего несколько раз, а сейчас я живу в Бостоне, помнишь?

– Он мне не рассказывал.

– А с чего бы? – Дом окидывает меня взором. – Сам-то ты так не откровенничаешь.

Я вникаю в слова брата и, отвернувшись, снова смотрю бой, но уже с бо́льшим терпением, чем минутой ранее. Несмотря на то, что Шон – типичный бабник и отпускает много шуток, в глубине души он вдумчивый парень и воспринимает жизнь гораздо серьезнее, чем показывает. Дом учится в колледже, Тайлер служит, и я провожу время с Шоном и остальными из филиала в Трипл-Фоллс, если не нахожусь в Шарлотт или во Франции. За это время мы сблизились, обсуждаем все подряд – в основном, жизнь и общую идеологию. Шон выделывается, потому что страдает, считая, что не может этим со мной поделиться, что глубоко меня ранит. Но винить его не могу – я никогда не разговариваю на тему отношений. Самое печальное то, что на самом деле чаще всего я не могу вписать себя в их реальность. Бросаю взгляд на Шона и смотрю на него внимательнее. Теперь явственно вижу в его глазах обиду и чувствую его боль.

Улыбка Шона исчезает с лица, когда он смотрит на меня.

– Что?

– Ты в порядке?

Он сурово смотрит на сидящего за мной Дома, потому что тот настучал, и медленно переводит взгляд на меня.

– Нельзя усадить льва на кувшинки и ждать, что он будет рычать так же, правда?

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, а потом он отводит взгляд. И тогда я понимаю: причиной стали клуб и мои правила, а еще ожидания, что они будут такими же собранными и не станут ни к кому привязываться.

Меня охватывает чувство вины, и, понаблюдав за броском Ланса, толкаю колено Шона своим.

– Можно обсудить правила. Может быть, внесем пару изменений.

Шон качает головой.

– Другим, может, и будет полезно, а вот для меня уже слишком поздно. – Он неосознанно ведет рукой по плечу, где нанесена татуировка. – Так будет лучше. Я все равно пока не готов вить гнездышко. Но она была… – Шон качает головой. – Я в порядке, мужик. Говорю как есть.