Финли Донован избавляется от проблем

Я вспомнила коричневую «Субару», которую видела в гараже Патрисии, с двумя фигурками людей и двумя фигурками собак. На фотографии в комнате отдыха в приюте Патрисия сидела рядом с Аароном с Молли и Пиратом, и на ней не было кольца. Был ли Аарон ей больше чем другом? Был ли он ее парнем? Любовником? Планировали ли они совместное будущее? Может быть, поэтому они оба так хотели избавиться от Харриса? И если да, то кто помог Аарону закрыть Харриса в моем гараже?

Если он действительно был один, как сказала миссис Хаггерти, как бы он смог удержать дверь, чтобы она не грохнулась, находясь довольно далеко, чтобы… удержать дверь?

Я повернулась к Нике и забрала у нее из руки мороженое, бросив его в ведерко со льдом.

– Дай мне свой ремень, – сказала я.

– Мой ремень?

– Просто доверься мне.

Вероника расстегнула свой кожаный ремень и вытянула его через петли в джинсах. Он был тоньше, чем тот, что был на Аароне в тот день, когда мы видели его в приюте, но выглядел таким же прочным.

– Оставайся с детьми. Я сейчас вернусь.

Я нажала кнопку пульта на стене гаража. Поздний послеполуденный солнечный свет заливал бетон, и я встала посреди гаража, глядя на направляющие, и попыталась найти способ использовать ремень, чтобы удержать дверь от падения, как Аарон использовал свой ремень, чтобы не захлопнулась дверца конуры Сэма.

В переднем углу гаража, наверху, где направляющие поворачивали, пересекались два металлических прута. Я взяла табурет, взобралась на него и обмотала ремень вокруг прутьев, закрепив его чуть ниже уровня открытой двери. Затем, передвинув табурет в центр гаража, забралась наверх и потянула за спусковой шнур.

Раздался тихий щелчок, когда дверь отсоединилась от двигателя.

И замерла, не доходя до пола, повиснув на ремне Вероники.

Аарон убил Харриса.

Не Тереза и Эмми. Не Феликс и Андрей. Аарон сделал это в одиночку. Он знал, что дверь захлопнется и я прибегу, – точно с таким же грохотом захлопывались двери в приюте, в частности, когда Ника выпустила животных на свободу. Аарон привязал свой ремень к направляющим. Затем он потянул за шнур, чтобы отсоединить дверь от мотора. Тихо, одной рукой он отстегнул ремень и осторожно опустил дверь.

Но если Аарон убил Харриса, чтобы быть с Патрисией, зачем было уезжать из города теперь, когда Патрисия мертва? Я была единственным человеком, который знал правду о смерти Харриса, и, не важно, насколько виновной я себя чувствовала, я не более, чем Аарон, была склонна сообщать кому-либо о том, что знала. Когда Патрисии не стало, Аарон мог так же легко остаться в городе и жить дальше. Если только…

Патрисии Миклер больше не существует. Я знаю это наверняка.

Я вспомнила свой разговор с Ириной в спортзале. Она вовсе не утверждала, что Патрисия умерла. Она говорила только, что от Патрисии Миклер не осталось ничего, что можно найти.

У него есть друзья, которые могут помочь исчезнуть почти любому человеку… новое имя, новый паспорт, а прежний стерт с лица земли, как будто его никогда и не было.

Что, если Патрисия Миклер вовсе не умерла? Что, если Ирина только помогла исчезнуть своей подруге? Что, если они бросили ее машину и личные вещи в водохранилище и инсценировали ее смерть?

Что, если Патрисия теперь просто живет в другом месте с другим человеком? С кем-то, кто заботится о ней и дает возможность чувствовать себя в безопасности.

Машина, которую я видела в ее гараже, должна была принадлежать Аарону, а наклейки на заднем стекле – им и их семейству собак. А что, если они уехали в закат на его «Субару»?

Аарон и Патрисия могли быть где угодно. Стерты с лица земли, как будто их никогда не существовало. Что оставляло меня – вскоре – единственным подозреваемым в смерти Харриса Миклера, мое слово против горы улик против меня.

Молча я спустилась с табурета.

Мой телефон в кармане непрерывно вибрировал. Я достала его и с удивлением увидела, что пропустила дюжину звонков: от родителей, от Джорджии, от Сильвии…

Все они, вероятно, хотели поздравить меня со статьей в газете. У меня не было сил разговаривать ни с кем из них.

На моей подъездной дорожке раздался визг шин. Я вздрогнула, когда серебристый бампер остановился в нескольких сантиметрах от моих коленей. Сквозь лобовое стекло седана виднелось разъяренное лицо Ника. Он указал твердым пальцем на меня, затем на пассажирское сиденье.

– Садись, – прочла я по его губам.

Я с тоской посмотрела на силуэт Вероники в окне моей кухни, прежде чем открыть дверь машины Ника и проскользнуть внутрь. Он поставил рычаг на задний ход и нажал на газ, выезжая рысью с моей подъездной дорожки, что-то бормоча, когда мы отъехали от моего дома. Он резко свернул в переулок и остановился на обочине, так и не взглянув на меня.