Финляндия: государство из царской пробирки

«Если память моя меня не обманывает, то кажется, что Великое Княжество Финляндское не имело никогда собственного сейма; что таковой был однакоже собран при Короле Густаве Адольфе, но что с того времени Княжество сие, почитаясь наравне с другими шведскими провинциями, посылало только, как и они, депутатов своих на общий Сейм Королевства. Не может быть для нас пользы, по присоединении провинции сей, вводить в ней обряд, каковой не существовал там и который не существует в других наших провинциях»[289].

Чтобы выполнить царское обещание, Румянцев советовал:

«Ежели для выполнения того, что помянутою декларациею было объявлено, таковое собрание признаётся нужным, то приличнее и полезнее кажется произвесть то в следующем виде: издать объявление, чтобы депутаты от всех уездов в назначенный от Вашего Сиятельства срок собрались в Абове (Або — И. П.), дабы от лица избравших их принесть присягу на верность подданства новому Монарху и узнать о милостях, даруемых от Его Величества сим своим новым подданным»[290].

Увы, это разумное и трезвое мнение не было принято во внимание.

На более чем сомнительный юридический статус созванного в Борго сейма указывал и виднейший из финляндских правоведов того времени, ректор Абоского университета профессор Матиас Калониус:

«Правовая основа этого сейма была более чем шатка;

древние областные сеймы были запрещены Формами Правления 1723 и 1772 гг.; Боргоский сейм не мог действовать на правах шведского риксдага»[291].

Но вернёмся к пресловутой финской «конституции», которая в последующие годы стала предметом беззастенчивых политических спекуляций. Как финские националисты, так и советские историки обвиняли царские власти в её систематическом нарушении. Поэтому следует сразу же разобраться, что имел в виду российский монарх.

Поскольку, находясь под властью шведов, Финляндия являлась всего лишь «инкорпорированной провинцией, подчинённой основным и общим законам Швеции»[292], никакой собственной конституции у неё не имелось. Следовательно, под ней могли подразумеваться лишь действовавшие на тот момент шведские конституционные акты — Форма правления 1772 года и Акт соединения и безопасности 1789 года[293].

При этом выясняется ряд весьма любопытных моментов. Начнём с того, что оба этих документа были приняты в результате государственных переворотов.

С восшествием на престол в 1720 году Фридриха I, и особенно с момента подписания им в 1723 году новой Формы правления, в Швеции начался так называемый «период свободы». Королевская власть потеряла почти всякое значение. Король лишился права назначать на военные и гражданские должности, расквартировывать по своему усмотрению войска, управлять финансами и т. п. Его обязали во всем следовать мнению большинства Государственного совета. В свою очередь, последний являлся исполнителем требований господствующей партии народных представителей. Таким образом, реальная власть в Швеции перешла к риксдагу, а король сделался лишь носителем почётного титула. В государственных делах не нуждались даже в подписи монарха — сановники, имея штамп с высочайшим именем, прикладывали его по своему усмотрению[294].

Такая ситуация не устраивала взошедшего на шведский престол в 1771 году честолюбивого Густава III. 19–21 августа 1772 года молодой и энергичный король произвёл государственный переворот. 21 августа был созван риксдаг. Окружённые войсками и под угрозой пушек, собрались депутаты сословий. Их главные руководители были арестованы, сословиям не дали сговориться. Король произнёс обличительную речь, после чего приказал прочесть новую Форму правления, которая была принята без единого замечания и без голосования общими возгласами одобрения[295].

Но если утверждение Формы правления 1772 года было произведено хотя и под дулами пушек, но с формальным соблюдением законной процедуры, то Акт соединения и безопасности 1789 года не удовлетворял даже этому условию. Дело в том, что основные законы шведского королевства должны были утверждаться представителями всех четырёх сословий. Однако депутаты от дворян категорически не желали одобрить Акт, существенно расширявший полномочия королевской власти.

9 (20) февраля 1789 года 19 главарей дворянской оппозиции были арестованы. Тем не менее, когда на следующий день проект Акта соединения и безопасности был вынесен на заседание риксдага и король спросил депутатов, принимают ли они новый основной закон, три сословия (крестьяне, горожане и духовенство) ответили согласием, дворяне же — отказом. В течение нескольких недель велись бесплодные переговоры между Густавом III и лидерами дворян. 5 (16) марта Акт соединения и безопасности был вновь отклонён дворянской палатой. Тогда король объявил, что согласия трёх сословий достаточно, и 23 марта (3 апреля) 1789 года утвердил новый основной закон, совершив тем самым государственный переворот[296].