Финно-угорские этнографические исследования в России

Вместе с тем, в силу известного прагматизма эпохи, проявляюще­гося, в том числе, в постоянно фигурирующем вопросе о практичес­кой ценности проводимого исследования, ученые должны были опре­делить субъекты, заинтересованные в реализации этнографических проектов, указав их цели и источники финансирования. В качестве спонсоров и заказчиков научных работ могли выступать как прави­тельственные органы, заинтересованные в дополнительной информа­ции о налогоплатящем населении, так и само общество, где на про­тяжении всего XVIII в. шел процесс формирования национального сознания. В этой связи особенную роль приобретали работы уче­ных способствующие реконструкции, а в чем-то и конструкции наци­ональной истории. Находясь в рамках многонациональных импе­рий, представители финляндской и венгерской интеллигенции ранее других озаботились проблемой идентификации своих народов в исто­рическом времени и географическом пространстве, используя просве­тительскую риторику и компаративную методологию. Эстонская ин­теллигенция в те годы находилась еще в самом зачаточном состоянии и вынуждена была учитывать довлеющие над ней факторы остзейс­кого происхождения. Финно-угорские народы России в этом случае по-прежнему оставались объектом исследования, но по мере расши­рения «галактики Гуттенберга» и изменения традиционного образа жизни и мысли, постепенно втягивались в общий процесс модерни­зации. Хотя до разработки проектов нациестроительства дело дой­дет еще не скоро.

В Финляндии начальная компаративная направленность научной мысли проявилась уже в середине XVII в. в ходе историко-географи­ческих исследований профессора М. Вексониуса-Гюльденстолпе, рас­сматривавшего взаимоотношения финского, эстонского, ливского и саамского языков. По его мнению, племена тавастов (хяме), карелов, саволаксов и эстонцев прежде составляли один древний финский на­род, обладавший единым языком. Следующим этапом стала опуб­ликованная в 1732 г. диссертация М. Галлениуса, еще до конца не из­жившая умозрительных представлений относительно происхождения финского языка, но уже отразившая инновационный потенциал класси­фикационных опытов. Спустя некоторое время, отмеченная тенденция отразилась в научном творчестве финляндского профессора И. Велина, составившего внушительный список финско-венгерских языковых схождений (этимологий), но в силу обстоятельств не успевшего пред­ставить их в виде концептуальной схемы. Демократические веяния эпохи коснулись и такой консервативной сферы, как церковная практи­ка, в рамках которой просветителем А. Лицелиусом было осуществле­но новое издание Библии на финском языке. Он также предпринял усилия для развития народного языка как письменного, с этой целью в 1776 г. им было начато издание первой в Финляндии газеты на фин­ском языке. Народоведческие интересы финляндской интеллигенции проявились в трудах пастора К. Ганандера, который, являясь последо­вателем профессора Х.Г. Портана, увлеченно собирал и публиковал образцы народной поэзии финнов[2].