Финская руна

Начальник Славы, отзывающийся на имя-отчество Дмитрий Сергеевич, провел по некоторым цехам, чтобы познакомить с заводом, а затем торжественно вручил ключ от фотолаборатории. Предшественник Славы, некий Эдик, пил по черному, запираясь якобы для проявки фотографий, беспардонно пользуясь сакральным ореолом этого таинства. Как потом оказалось, еще и подрабатывал используя казенную пленку и технику, фотографируя по кабакам подгулявшие компании «на память». И тут получалась забавная вещь — кое-кто действительно считал хорошей идеей запечатлеть момент радости, например, семейного праздника, а вот большинство воспринимало это чем-то вроде разновидности шантажа. До поры до времени фотограф умело лавировал, извлекая прибыль, но похоже, в какой-то момент Эдик эту тончайшую грань переступил, видимо «щелкнув» не того человека, и просто-напросто после этого бесследно исчез.

После инспекции Викторов пришел к выводу, что после генеральной уборки, которую ему придется сделать, для того чтобы убрать следы эдиковской жизнедеятельности, основательно загадившего помещение — жить будет можно.

Его напрягло только то, что все как-то получилось легко и без особых напрягов. Он почему-то считал, что устроиться на по факту режимный завод — это непреодолимое испытание для его зыбкой легенды внедрения.

Славе надоело сидеть в вонючем, пропахшем реактивами помещении и он решил прогуляться, с целью дополнительного ознакомления с легендарным заводом. Перед путешественником встал вопрос — каким способом своей прогулке придать легитимность? Взгляд его упал на полку с профессиональными принадлежностями оставшимися от предшественника. Процесс выбора из дюжины агрегатов продолжался недолго.

Надев для солидности ГОМЗовский пленочный с центральным затвором «Лилипут» себе на шею, показавшийся ему вполне представительским для этих целей, Викторов вознамерился для начала совершить вояж по коридорам административного здания. Он выбрал этот аппарат за то, что он хоть немного напоминал, в отличие от других типов, современные ему устройства. Фланируя по коврам заводского учреждения, ноги его сами собой привели к тому самому окну, где вчера случайно чуть не убил девушку по имени Наташа. Хронодиверсант подошел к кабинету и прислушался. Из-за филенки двери доносилось звонкое перестукивание клавиш печатающей машинки. Немного поколебавшись, Слава осторожно постучал и тут же, не задерживаясь на ожидание приглашения, вошел внутрь.

Девушка удивленно взглянула на него, но потом узнала и легко улыбнулась очаровательной улыбкой. Ее не испортила даже припухлость под подбородком.

— Как ваше ничего? — галантно поинтересовался Дон-Жуан от фотографии.

— Хорошо! — мигом откликнулась Наташа. — Спасибо, хорошо!

— А как ваши боевые раны? Ноют при плохой погоде? — развил общение Викторов конкретным вопросом про здоровье.

— Раны? — девушка поначалу озадачилась, но быстро догадалась. — Мне примочку Наталья Петровна сделала, как к ней зашла. Все и обошлось.

Слава подумал про себя, что у этой Натальи Петровны хороший накопленный жизненный опыт, раз она знает как лечить нокаутировавший удар в челюсть.

— Тезка ваша, значит. С такими сослуживцами скоро и доктора не понадобятся, — Слава хорохорился и веселился как мог. Девушка тоже издала негромкий смешок.

— Хотите, я вас щелкну?! — спросил воодушевленно Слава. — Вдруг попадете на доску почета, а фотка уже есть!

— Фотка?! — удивилась новому слову собеседница. — Если и снимать фотографию, то на хороший аппарат. Зачем меня на детский фотографировать?

Судя по тону голоса, девушка даже немного обиделась на такое ребячество нового знакомого. Сам Слава растерялся — он не ожидал, что в довоенном СССР были фотоаппараты, нацеленные на детскую нишу сбыта товаров народного потребления.

Викторов принялся выкручиваться, на ходу выдумав, что принимает технику и должен ее опробовать и лучшей кандидатурой ему показалась Наташа. Молодая машинистка не спешила доверять скользкому новому фотографу, поэтому за неимением пряников, без которых, как известно, лучше не ухаживать, неудачливый разбиватель женских сердец вернулся в свой кабинет в приниженном состоянии духа.