Финт покойной тети

Толя сделал рукой вот так и достал из внутреннего кармана пальто пачку сторублевок, перехваченную зеленой резинкой. «Это на прокорм». Эльвирка деньги пересчитала и вроде успокоилась, но тут она нагнулась и присмотрелась к собаке: «Святый боже, Толька, она же беременная!» — «Точно. И поэтому ей нужен уход, повышенное внимание и отдельная комната». Эльвирка тряханула мужа, хотела в глаз дать, но Найда на нее рыкнула. Эльвирка расстроилась: «Это что же? Мы селим в одну комнату детей, мальчика и девочку, имеем в доме гражданскую войну, а эта обжора наплодит щенков, и они по всей квартире гадить будут? Ты посмотри на нее. Это же монстр. Фильм ужасов надо с такой собакой снимать».

Анатолий опять делает успокаивающий жест и достает из внутреннего кармана пальто еще одну стопку денег, но уже «зеленых», перетянутых красной резиночкой. «Это для усиленного питания и компенсация за неудобство». Эльвирка присмирела, даже погладила собаку и расшнуровала остекленевшему Тольке праздничные ботинки. «Ладно, пусть живет, только куда же мы щенят-то девать будем? По знакомым таких огромных не раздашь, придется на Птичьем рынке стоять».

Толик опять лезет дрожащей рукой во внутренний карман пальто, достает фляжку с коньяком и бумагу — родословную. Делает из фляжки глоток и косноязычно объясняет: «Не надо ни на какой рынок. Она очень породистая, щенков продает клуб «Мастиф». Эльвира пожимает плечами и интересуется, сколько же стоят такие собачьи бегемоты. Толик старается сохранить равновесие и не упасть со стула. «Пятьсот долларов. Штука, оптом». Тут уже теряет равновесие Эльвира и садится на пол. «Вот за это?.. А вообще-то ничего собака, симпатичная. А сколько у нее щенков обычно? Штук шесть будет?» — «Десять, но наших восемь».

Толик опять лезет во внутренний карман и достает доверенность на продажу щенков. Эльвирка забирает у него все документы, фляжку с коньяком и ведет Найду на кухню — кормить Толиным супом. «А ты, — говорит, — давай сам раздевайся. Не барин. Видишь, я занята, девочку, нашу красавицу, кормить надо. Да! Я же дачку по Курскому направлению присмотрела, теперь должно хватить».

Мама, заслушавшись Ладочникова, даже налила ему и Андрею по полстакана водки под борщ. Ладочников посмотрел, как мрачно опрокидывает ее в себя Андрей, и, крякнув и улыбнувшись, тоже выпил.

Андрей после обеда противным голосом сообщил лейтенанту, что он «свободен до завтрашнего утра, до девяти ноль-ноль». Ладочников пожал плечами и попросил маму довезти его до метро. Та, немного удивленная бестактностью Андрея, замахала руками:

— Да я тебя до дома довезу, что ж ты, хмельной в метро поедешь?

— Хмельной? — Старлей нарочно выпучил глаза. — Да сегодня мое состояние — майское солнышко по сравнению с той метелью, как мы однажды на Новый год напились. Нас три пары отмечало, с часу дня…

Мама опять открыла рот, слушая лейтенанта. Ладочников помог маме одеться и говорил, говорил… Они ушли, каждый довольный другим. Ладочников не мог без слушателя, а мама обожает веселые байки, она их потом подругам на «девичниках» рассказывает.

Без них квартира стала мертвой. Если б не собаки, можно было начинать думать о пенсии и тоскливых одиноких вечерах. Андрей уселся перед телевизором, смотрел вокруг сычом. Я ухромала в спальню для гостей и закрыла дверь. Через час Андрей стоял в дверях.

— Мне неприятно говорить, но в твоей квартире необходимо произвести обыск.

— Алексея, что ли, ищешь?

— И его тоже. Ты можешь поприсутствовать.

— На фиг надо. Обыскивай. Если найдешь что интересное, скажи мне.

Телевизор пришлось сделать погромче — крысиная возня в гостиной меня очень раздражала. Минут через десять Андрей опять открыл дверь.

— В стене сейф под картиной.

— Догадываюсь. Там мои драгоценности. Но откроешь ты его, дорогой и любимый братец, только с санкции прокурора и в присутствии понятых, не меньше пяти. Знаем мы вашу контору «с горячим сердцем и чистыми руками», после посещения которой дети сиротами оставались, а старики без гроша денег.

— Идиотка! Никого не интересуют твои побрякушки, разговор идет о совсем другом уровне цифр.

— Ты на меня голос не повышай, Андрюшенька. Ты точно уверен, что разговор не «пишут»? Уверен? Так что погоди с угрозами.

— Давай ключ.

Я не поленилась, перебралась с кряхтеньем на кресло, доехала до гостиной и улеглась на кровать с плавающим матрасом. Андрей не помогал, ждал с брезгливой миной.

Картина с сейфа была снята, а мне не понравилось темное окно.

— Надо говорить «пожалуйста». Шторы плотнее занавесь и выкладывай содержимое медленно, при мне, мало ли что.

Открыв дверцу прикроватной тумбочки, я постаралась, чтобы Андрей не заметил, как смещается планка в боковой стенке ящика, и из углубления достала ключ, как будто он свободно валялся в ящике. Береженого бог бережет, не самый сложный тайник, но хоть такой пусть останется тайным.

Андрей открыл сейф, повыкидывал на стол футляры, сгреб доллары.

— Мне их надо на экспертизу отослать.

— Обломаешься. Возьми стольник, остальное кинь сюда, они мне тоже пригодятся, я сейф сама открыть не могу.