Финвэ. Влюбленное сердце (СИ)

Отряд под командой Тульвэ, тем временем, готовился к походу на север. Назначив одного из самых сильных и рослых соплеменников руководить обороной и всей жизнью лагеря до своего возвращения, Финвэ отправился вместе с Эльмо на стоянку нельяр. Оттуда, как предполагалось, они должны двинуться на поиски исчезнувшего Эльвэ. Хоть его младший брат и говорил, что последний, уходя, не оставил следов, Финвэ рассчитывал обнаружить хоть что-то, на что мог бы опираться в своих поисках.

Рядом с лагерем третьего народа они были встречены крайне опечаленными и встревоженными нельяр. Несколько отрядов прочесывало прилегающие к их стоянке участки леса. Никто не желал думать, что прекрасный вождь сгинул навеки, или намеренно сбежал, оставив их всех на произвол судьбы и ставя под угрозу выполнение возложенной на него самими Валар миссии.

— Он надел самую простую одежду, взял с собой подаренный ему отцом кинжал и ушел, усыпив меня с помощью чар, — говорила Энелье, когда они пошли осматривать шатер Эльвэ, — Ты, вождь, всегда был его другом и советчиком, которому он верил, как себе. Ты знаешь его лучше, чем мы, его семья. Скажи же, где мне искать моего старшего сына? Где Эльвэ? — вопрошала прародительница нельяр, устремив застилаемый пеленой слез взор на покинутое отпрыском ложе.

Финвэ тоже смотрел на лежанку, на которой спал его друг, и воспоминания о проведенных наедине с Эльвэ мгновениях вновь и вновь яркими образами мелькали перед его мысленным взором. Он чувствовал, что друг его добровольно, а не по принуждению неизвестной злой силы, покинул шатер. Однако это не означало, что уйдя в неизвестном направлении в лесную чащу, блуждающий в одиночестве Эльвэ не мог стать ее жертвой, как ими стали шестеро татьяр.

Чтобы не нагнетать страхов на и без того испуганных и подавленных соплеменников друга, Финвэ ни словом не обмолвился о случившейся в стане его народа беде. Он решил, что отправится немедля искать Эльвэ и хотел пойти в лес один.

«Я найду его, чего бы мне это ни стоило!» — решил он.

Блуждая, уходя все дальше от стоянки третьего народа, Финвэ внимательно осматривал каждое дерево, каждый куст и каждый встречавшийся овраг. Он чутко прислушивался к доносившимся из чащи шорохам.

По мере того, как он продвигался все глубже, отдаляясь от лагеря нельяр, Финвэ перестал различать звуки, что были слышны оттуда. Теперь остались только голоса леса: редкие вскрики птиц, скрип ветвей, шелест травы, звон капель росы, скатывавшихся с листьев и падавших в холодные воды ручьев.

В этом лесу царили вечные сумерки. В часы света Серебряного Древа они становились чуть светлее, когда же наступал час мягкого золотого свечения Лаурелина, эти сумерки сгущались, а небольшие участки небесного свода, видные сквозь непроглядную толщу древесных ветвей, приобретали желтоватый оттенок.

Долго, очень долго он шел, продираясь сквозь чащу. Финвэ начало казаться, что он сам окончательно заблудился, потерялся в этом зачарованном, ревностно хранящем свои тайны, лесу. Отчаяние мало по малу стало одолевать его дух.

«Зачем ты ушел от меня, мой серебряный цветок?» — звал он в осанве друга, — «Почему не дождался моего возвращения? Откликнись, мой ненаглядный, моя серебряная звезда! Приди ко мне, Эльвэ, и клянусь Валар, мы будем неразлучны! Мой дух навеки связан с твоим, как бы далеко ты не убежал. Прошу, отзовись! Откликнись мне, Эльвэ!»

Так он шел, ни на миг не переставая звать лалдо в осанве, продолжая надеяться, что тот смилостивится над ним и откликнется на его призыв. Но никто не откликался, словно бы между ним и прекрасным вождем третьего народа сам лес, с его массивными платанами и раскидистыми кленами, воздвиг невидимую преграду, завесу, не позволявшую его отчаянному зову доходить до слуха Эльвэ.

Окончательно убедившись в том, что безвозвратно заблудился, Финвэ опустился на бревно, в которое превратился со временем поваленный ствол некогда крепкого платана, и в последний раз, со слезами страха и отчаяния на глазах мысленно позвал Эльвэ.

«Приди ко мне!» — звал он, — «Приди, не оставляй меня одного, Серебряный Плащ… Знай, мое сердце лишь тебя признает своим господином, тебя одного оно впустило в свои чертоги и двери его навеки закрылись. Ты остался замурован внутри, бесконечно любим. Прости меня, Эльвэ…» — шептал вождь татьяр в сгущавшуюся вокруг кромешную темноту. Горькие, обжигающие щеки слезы в любой миг готовы были пролиться из глаз Финвэ.

Постепенно, по мере того, как отчаяние и горечь от невозвратной потери друга овладевали его душой, страх за себя улетучился, остался только страх за несчастного лалдо, который тоже сейчас был в лесу один… Один ли?

Не успел сидевший недвижно с низко склоненной головой Финвэ так подумать, как в голове будто зашуршали с невероятной быстротой крылья маленькой пташки, а вокруг него заблестели, закапали с ветвей золотистые отблески, похожие на капли застывшего янтаря или дикого меда.

Подняв в беспокойстве голову, вождь татьяр оглядывался вокруг, приложив руку к отчаянно колотившемуся в груди сердцу, не смея дышать.