Фёдор Александрович Васильев

В этом пейзаже Васильев сумел необычайно ярко раскрыть силу человеческих переживаний и взлет творческой фантазии. Васильев создал образ такой глубины и пафоса, что он пробуждает в зрителе самые высокие, самые благородные чувства и вызывает любовь к Родине. Особенно далеко от привычных традиций, от «патентованных эффектов» было то, что свой восторженный гимн родной природе художник посвятил внешне бедному мотиву болотистой низменности. Это был еще более чувствительный удар по вкусам «развращенных сибаритов», чем «Оттепель».

«Мокрый луг» Васильева - это, безусловно, одна из вершин в русской реалистической пейзажной живописи. Но для того чтобы справедливо оценить это произведение, нельзя не отметить и того, что композиционные и живописные приемы, разработанные Васильевым, прочно закрепились в традициях русского искусства. Следы близкого и отдаленного влияния «Мокрого луга» на многие пейзажные произведения можно обнаружить в русской живописи как при жизни Васильева, так и много позже.

Не следует забывать и того, что рядом с «Мокрым лугом» стоят еще несколько произведений Васильева, близкие по сюжету и по настроению, которые не уступают «Мокрому лугу» ни в художественных качествах, ни в глубине содержания. К ним, например, можно отнести «Рассвет» из собрания художественного музея в г. Кирове.

Надежды Васильева на быструю поправку в Крыму не оправдались. Ему становилось все хуже и хуже. По месяцам врачи не разрешали художнику не только выходить из дома, но даже переходить в другую комнату. В конце концов ему запретили разговаривать, как и заниматься живописью - разве что один час в день и то, когда больной себя хорошо чувствовал. Первый запрет врачей Васильев выполнял - сохранились альбомы и тетради, в которых больной художник письменно беседовал со знакомыми и гостями, второго лечебного запрета он не выполнял, не мог этого делать; пока он дышал, он работал. За два года жизни в Крыму безнадежно больной художник создал столько, что и нескольким здоровым было бы не под силу.

Не переставая тосковать в своем «крымском изгнании» по родным равнинам и болотам, по могучим просторам Волги, Васильев понял, что и крымская природа достойна любви. Со временем Васильев перестал противопоставлять крымскую природу русской даже в отношении самых заветных, самых восторженных чувств: «Природа кругом вечно прекрасная, вечно юная […] я помню моменты, глубоко врезавшиеся мне в память, когда я весь превращался в молитву, в восторг и в какое-то тихое, отрадное чувство со всем и со всеми на свете. Я ни от кого и ни от чего не получал такого святого чувства, такого полного удовлетворения…» И крымская природа смогла дать Васильеву высшее эстетическое удовлетворение.

«Глубок, глубок смысл природы, если его кто понять может», - говорил Васильев в одном из своих писем, имея в виду крымскую природу. И Васильев умел воплотить в своих произведениях тот глубокий смысл, который раскрывала природа его пытливому и пылкому сердцу.

Вообще же нелегко было писать на темы крымской природы. Бесчисленные крымские пейзажи, заполнявшие академические выставки, передовой публикой воспринимались как нечто враждебное молодому реалистическому искусству. Привычная фальшь крымских пейзажей академических художников ассоциировалась в сознании любителей искусства с самой крымской природой.

Васильев сумел побороть эти ложные представления. Он понял, что дело было не в крымской природе, а в том отношении, с которым подходили к ней раньше художники.

Достаточно вспомнить такой этюд Васильева, как «Крымские горы зимой» из собрания Государственной Третьяковской галереи, чтобы убедиться в том, как вдумчиво и оригинально подошел молодой художник к изучению природы Крыма.

Красота и поэтичность здесь родные сестры простоте и скромности; все сделано с большим чувством меры и такта.

Этюд «Крымские горы зимой» особенно привлекает своей живописностью. Такого богатства, цветовых градаций при исключительной воздушной правдивости даже Васильеву не часто удавалось достичь. Исключительно тонко взято отношение затененной земли к лучезарным, сливающимся с небом горам. Подобно драгоценным камням сверкают снежным покровом горы, вершины которых скрыты, дымящимися облаками.

Весь передний план пейзажа занимает каменистое плато, покрытое чахлой бурой растительностью, только далеко на втором плане темнеет сосновая роща.

Очень убедительно передан рельеф каменистого плато с расщелинами и скатом, по которому вьется едва заметная тропка. Что особенно поражает в этюде - это мастерство в передаче пространства - действительно горного, которое кажется наполненным хрустальным воздухом.

Центральной, обобщающей весь опыт изучения крымской природы Васильевым, явилась его картина «В Крымских горах», которая находится в Государственной Третьяковской галерее.

Сохранилось множество рисунков и набросков, так или иначе связанных с картиной «В Крымских горах», среди них и наброски вариантов композиции всей картины и разработка деталей: обрыва, горы, сосен, дороги, повозки, волов.