Фиолетовый холм (СИ)

«Что он сказал?! — вопрошал воспалённый, уставший разум. — Азкабан? Лучше Азкабан? Разве тюрьма может быть предпочтительнее смертельного заклинания? Разве может волшебник в здравом уме выбрать между ними в пользу первого? Ведь я бы ни за что не выбрал заключение! Клетку! — рассудил Драко. — Он просит оставить ему жизнь, червю, мерзкому гаду, наверняка, убийце. Ведь я хотел сделать ему одолжение… Я делаю тебе одолжение, — сказанные ранее слова ошеломили его. — Я делаю тебе одолжение… — в один миг Драко перенёсся в холодную, заливаемую дождём библиотеку. — Я делаю тебе одолжение! — зелёная вспышка, раскат грома и оглушающий звон. Так звенит разбившийся хрусталь. Так прозвенел отколовшийся осколок души, когда луч Авады коснулся старческого тела дворецкого мадам Смит. Драко решил за него сам. Не спросил, не подумал. — «Азкабан, пожалуйста, не убивай меня… лучше Азкабан!» — зазмеилась в голове мольба Амикуса. — А ведь я сам убийца. Я погубил человека, не дав ему никакого выбора».

Неведомое ранее чувство поднялось в груди Драко с такой силой, что затопило всё его существо и поглотило разум. Всей душой Драко впервые ощутил непередаваемую тяжесть своей вины и глубочайшее раскаяние за содеянное. И в это же мгновение его захлестнула волна такой всепожирающей боли, что, казалось, мириады иголок пронзили тело и душу. Мир раскололся пополам, в нос хлынули тысячи запахов, перед взором пронеслись сотни красок. Задыхающийся в слезах Кэрроу, перекошенное от ужаса лицо Блейза, блеск водных струй, зелень свежей травы — всё померкло перед вспышкой адской боли в груди.

Морщинистое лицо Бернарда заслонило всё. Дворецкий противно усмехнулся и открыл беззубый рот, оттуда полезли черви, и потекла чёрная смрадная жижа.

— Сектумсемпра! — сказала мёртвая голова голосом Рона Уизли и оглушительно захохотала.

Драко хотел возразить и сказать: «Я не умер! После всего, через что мне пришлось пройти, я не могу просто так взять и умереть! Нечестно!» — Он почувствовал удар от соприкосновения с землёй. Перед глазами замелькали пыльные страницы «Тайн наитемнейшего искусства».

«Однако же собрать себя воедино возможно. Мука настоящего, чистосердечного раскаяния способна воссоединить все части души волшебника, имеющего крестражи. Стоит помнить, что это чревато плачевными последствиями, ибо приносит невыносимую боль. Мука раскаяния способна уничтожить человека».

Драко выпустил палочку из рук и инстинктивно потянулся к карману, чтобы сжать в похолодевших пальцах золотой министерский жетон.

========== Глава сороковая — Крестраж ==========

Он ощущал себя жалким стариком, потерявшим всё в этой жизни.

Мимо мелькали вспышки, проносились люди. Кто-то что-то кричал, кого-то звал, но не его. Его больше никто не позовёт.

Хогвартс разваливался на части. Пожиратели смерти, среди которых были его друзья и давние знакомые, проникли в вестибюль, заставляя защитников Хогвартса отступать под натиском заклятий всё дальше и дальше внутрь замка.

Здесь были в основном семикурсники, но среди них сновали дети и помладше. Люциус цеплялся взглядом за их лица, и в каждом пробегавшем ребёнке видел своего сына.

«Слабак, трус», — ругал себя Люциус Малфой, но и тысяча таких слов не могла изменить того, что произошло с его семьёй.

Он всё потерял. Дом, жену, единственного сына. Он погнался за большим, поставив на кон всё, и всё потерял.

Сломленный человек в разрушенном замке.

Макнейр подтолкнул Люциуса вперёд, указав на лестничную площадку.

— Атакуй оттуда! — скомандовал Уолден, а сам, увидев в конце вестибюля своего заклятого врага — лесничего Хагрида, поспешил к нему.

Люциус побрёл к лестницам, сам не зная зачем. Он не собирался никого атаковать. Да и как он мог, когда каждый пробегавший мимо мальчишка смотрел на него серыми глазами Драко?

Люциус огляделся. В вестибюле было столпотворение, но там, среди волшебников, был один — единственный, увидев которого, Малфой поражённо ахнул. Это был его сын. Живой и, судя по всему, невредимый.

— Драко! — крикнул Люциус, сделав неуверенный шаг вперёд, к видению, которое могло вот-вот исчезнуть. Кровь из рассечённой брови заливала глаза, но Малфой был уверен, что это именно его сын.

— Драко, — повторил он его имя и поторопился к нему.

Сын изумлённо обернулся и посмотрел на отца.

— Может быть, я сошёл с ума, — забормотал Люциус, — но это он. Живой. Мой Драко.

Уолден с диким криком пронёсся над головой — Хагрид здорово швырнул его об стену, наверняка, проломив глупцу голову.

Люциус отвлёкся на бывшего друга всего на пару секунд, но стоило ему перевести взгляд обратно, в ту сторону, где ещё мгновение назад был Драко, как он огорчился — сын исчез.

Вздох разочарования сорвался с губ Люциуса. Но тут вдруг потолок прогнулся и хрустнул, как переломленное пополам печенье имбирный тритон.

Каменные плиты посыпались вниз, давя людей в вестибюле. Одна из них упала на Люциуса, сбив с ног. Реальность покинула его, оставив Малфоя на растерзание кошмарам.

Когда он снова открыл глаза, людей вокруг не было. Все они собрались в Большом зале или на лестницах.