Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Два стана затихли, объятые сном.
Средь ночи глубокой внезапно бегом
К отцу устремился Бехрам-удалец.
Сказал он: «О доблестный, славный отец!
Когда мне рассеять врагов удалось
И к небу копьём я корону вознёс,
Упав, затерялась там плётка моя.
Пребуду навек опозоренным я,
Коль станут глумиться туранцы над ней.
¹⁴³⁵⁰ Стал мир пред глазами эбена черней!
Я имя свое на ремне начертал —
Стерпеть, чтобы вражьей добычей он стал?[511]
Заветную плётку искать я готов,
Каких бы ни стоило это трудов.
Не дам я себя опозорить в веках —
Высокую славу повергнуть во прах!»
Ответил Гудерз на бехрамову речь:
«Сын, хочешь себя ты несчастью обречь?
Ужели за палку простую с ремнём
¹⁴³⁶⁰ Погибнешь, сожжённый драконьим огнём?»
Ответ был: «В роду и в дружине своей
Не выше, не лучше я прочих мужей.
Не раньше умрём мы, чем срок подойдёт:
Тебя понапрасну забота гнетёт!»
Гив молвит Бехраму: «Останься, мой брат.
Я множество плёток имею, и рад
Расстаться с любой. Хочешь новую взять:
Вся в золоте и серебре рукоять —
Отличная плётка! На диво прочна,
¹⁴³⁷⁰ Алмазами, лалами блещет она.
Открыла заветный свой ларь Ференгис,
Просила: — Доспехами ты запасись! —[512]
Я взял только плётку да эту броню,
Лишь их из сокровищ туранских храню.
Другую мне царь Кей-Кавус подарил;
Вся в жемчуге, ярче небесных светил.
Пять плеток ещё, изукрашенных сплошь,
В узорах алмазных — пышней не найдёшь
Все семь подарю я тебе: не ходи,
¹⁴³⁸⁰ Зря спора кровавого не заводи!»
Но Гиву на то отвечает Бехрам:
«Сносить невозможно бесчестье и срам.
О пышных узорах ведёте вы речь,
Я — в страхе: позору б себя не обречь!
Меня не удерживай, брат мой! Пойду —
Иль честь отстою, или мёртвым паду!»
Так видно Йездан всемогущий хотел,
Таков был воителя горький удел!
Коль муж обречён беспощадной судьбой,
¹⁴³⁹⁰ Безудержно, слепо стремится он в бой...
Помчался отважный, хлестнув скакуна,
Над полем сраженья светила луна.
Над павшими в битве он горько рыдал,
Всем сердцем он скорби живых сострадал.
Во прахе, в крови, в раздроблённой броне
Ривниза он видит, и сердце в огне.
Над юношей храбрым рыдает Бехрам:
«Пал доблестный, горе великое нам!
Царевичи в светлых чертогах живут,
¹⁴⁴⁰⁰ Ты ж — горсточка праха, и прах — твой приют!»
Широкое поле кругом обошёл,
Всех братьев, погибших в сраженье, нашёл.
Один был изранен жестоко, но в нём
Жизнь всё ещё теплилась слабым огнём.
Шаги услыхал он и стон испустил,
У витязя имя чуть слышно спросил
И молвил: «О доблестный, видишь, я жив.
Средь мёртвых, все силы свои истощив,
Томлюсь на земле обнажённой два дня;
¹⁴⁴¹⁰ И голод, и жажда терзают меня».
Услышал, и горестью жгучей объят,
На помощь к несчастному кинулся брат,
От жалости плача, рубаху сорвал
И раны воителю перевязал.
«Не бойся, — промолвил он, — рана мала,
Да долго она без повязки была.
Ты в стан свой родной возвратишься теперь,
И рана твоя исцелится, поверь».
К спасению путь обещая найти,
¹⁴⁴²⁰ Не ведал, что сам он собьётся с пути...
Бойцу говорит он: «С тобой не прощусь.
Я тотчас, о брат мой, к тебе возвращусь.
Вчера, за корону Ривниза в бою,
Здесь на поле плеть обронил я свою.
Её отыскав, прискачу за тобой,
Мы вместе вернемся в наш стан боевой».
До места сраженья Бехрам доскакал[513]
И плеть, после поисков долгих, сыскал.
Её средь убитых, в крови и в пыли,
¹⁴⁴³⁰ Воителя зоркие очи нашли.
Он спешился, плеть поднимает... Но вдруг
Послышался издали ржания звук.
Услышал скакун кобылицы призыв,
И, ржаньем ответным простор огласив,
К ней ринулся. Полон досады, боец
За ним устремляется вслед. Наконец,
Измучен, — в шеломе, в тяжелой броне —
Настиг, и опять богатырь на коне;
Его подгоняет, а тот не идёт.
¹⁴⁴⁴⁰ Конь взмылен, вогнало и всадника в пот.
Тут меч обнажив, разъярённый ездок
Вонзил в непокорного острый клинок
И пеший оттуда понёсся назад,
Как будто он вихрю летучему брат.
А тел окровавленных столько вокруг,
Что вспомнишь усеянный маками луг.
В раздумье Бехрам: «Что постигнет меня
Здесь, в поле широком, без вихря-коня?»
Тем временем в стане туранских бойцов
¹⁴⁴⁵⁰ Забили тревогу, и сто удальцов
Из ратной дружины примчались стремглав —
Бехрама к Пирану доставить, связав.
Воитель свой лук оснастил тетивой,
И хлынули стрелы, как дождь грозовой.
Продлился б тот ливень губительных стрел —
Едва ль хоть один бы из них уцелел.
Он витязей многих в той битве скосил,
Как тигр, нападенье врагов отразил.
В смятенье вернулись воители в стан,
¹⁴⁴⁶⁰ И слышит от них предводитель Пиран:
«Ужасен воителя этого гнев:
Он, пеший, разит, словно яростный лев!»