Фирменный поезд Фомич

– Что же нам теперь делать? – спросил Валерка.

– Неужели без Семена Кирсанова невозможно обойтись? – притворно удивился Семен. – Семка, слышишь? Без тебя тут никак не обойдутся! Эй, где ты? – Семен даже нагнулся и заглянул под полку, на которой сидел, но ничего достойного внимания не нашел, выпрямился и сказал: – Вы ведь вроде бы как и за подлеца меня считаете. Неужто вам, таким хорошим и правильным, без подлеца не обойтись? Да где же это видано! Вам надо броситься на меня, заклеймить, проработать, торжественное обещание потребовать! Вычистить, человеком сделать в вашем понимании, а потом, когда я стану сверху вполне нормальным, снова послать меня на спасение, но уж только тут вам придется закрыть глаза, потому что я в этот макет войду все равно. Да ведь вам только это и нужно! Но совесть свою вы все-таки сначала успокойте. Это уж, пожалуйста… Вы ведь и в нормальной жизни только этим и занимаетесь.

– Не хочу я этой помощи, – сказал я.

– Не хочешь, – усмехнулся Семен. – Артемий Мальцев не хочет помощи от Семена Кирсанова. Правда, я еще и не предлагал. А Инга? А сын твой? А девочки из соседнего купе? А все другие? Им-то что, погибать? Погибать, потому что вы все тут собрались чистоплюи чистенькие, а жизнь грязна, с ней бороться нужно. Понимаю… Ну, пойду я. А ведь вы потом мне и руки не дадите. Впрочем, она мне и не нужна. Про руку это я просто так.

– Но ведь и у тебя Тося есть, – сказал Валерка. Но только зря он это сделал. Не нужно было сейчас даже упоминать про Тосю.

– А Тося пойдет за мной, – сказал Семен. – Она пройдет, не беспокойтесь. Это она при людях так. Грубо получилось у меня, некрасиво. Так что Тося пусть вас не волнует. Я и Тося пройдем через эту чертову вертушку. А вы все так здесь и останетесь!

Про Тосю я не поверил. Не мог я поверить, что Тося пойдет за ним. А почему, собственно? Ведь она уже шла за ним. Ведь вышла же она за него замуж! И предположение, что она не знала Семена, – чушь! Да и вообще сильно сказал Семен. Пусть зло и недопустимо обнажая свою душу, но все же сильно. Ведь мы сами их делаем, этих Семенов! Сами! Ведь переплачиваю же я вдесятеро за необходимую книгу. Переплачиваю и еще благодарю своего спасителя, бутылку ему ставлю и выслушиваю, как он спасал других, и заманчивые его предложения, на которые у меня просто не хватает денег, иначе бы я ими воспользовался. Дурите вы нас, надуваете, обираете, делаете соучастниками преступления! Но все равно спасибо вам! Да почему вам? Нет, и вам, конечно. Но и нам тоже, потому что мы вас растим, лелеем, мы вас рождаем. И какой прекрасный симбиоз получается! Все довольны. И никаких угрызений совести с обеих сторон. Так что же я сейчас? Если мелочь, то я спокоен, если чуть крупнее, то я даже рад, ну покряхчу там маленько, постенаю. Но все же рад. А если много крупнее? Если дело идет не о ковре, не о полированной новинке, если дело идет о жизни людей, о моей собственной и еще о сотнях жизней, то я вдруг становлюсь честным… И я уже ничего не могу принять от Семена! Да почему же это? Почему я прозрел только тогда, когда жизнь подошла к итоговой черте? Потому что думал, что увернусь, обойдусь, не позволю, не сейчас, конечно, а потом, когда-нибудь в будущем, когда смогу все сам, честно, законно, не торгуя совестью. И куда же я зашел? Стыдиться себя буду, а приму. Приму от Семена свое будущее! И бутылку коньяка еще потом ему поставлю! И в гости приглашу, покажу подросшего на вершок мальчишку. Смотри, Семен, вот спасенная тобою жизнь. Вот так… Поздно! Потому что поздно! В двадцать семь лет, а уже поздно. Да и всемогущ Семен. Ведь не будь его сейчас, никто не проникнет через эту чертову вертушку! А если и найдется, то точно такой, как Семен. Вот и думай, вот и решай. Сейчас я как загнанный зверь, хоть какое-нибудь спасение, спасение даже ценой своей будущей, отстоящей лишь на мгновение жизни, но все же спасение.

Ах, как необходим ты нам, Семен!

А Семен все смотрел на меня спокойно и убедительно, но без всякого торжества и превосходства. Все, все было сейчас в его руках. И мне даже показалось, что мучительно ему это всемогущее состояние, не по росту. И сам он это чувствует. И думает, что выдержит. Не уверен, что выйдет из этой переделки, спасения то есть нашего, без всяких шрамов и душевных травм.

Хорошо. Я сейчас мучился, но ведь мучился и он. По-разному это происходило, но все равно мучительно. И неожиданно свалившаяся власть над людьми не чистое благо, а и тяжесть тоже.

И все же я не мог сказать: помоги, Семен. Словно я надеялся на что-то, на чудо какое-то, на счастливый случай.

А предложи он помощь сам, я был бы куплен со всеми потрохами. Сопротивлялся бы я всеми силами своей души, пурхался, барахтался в мучительных раздумьях, а все равно продался бы. И лишь миг неизвестного отделял меня от этого.

– Не нужна нам ваша помощь! – сердито сказал Валерка.