Фирменный поезд Фомич

Федор не заставил себя просить дважды. Он схватил ладонь и потянул на себя. Нет, истощен литературными трудами был писатель Федор. Но старался он на совесть. Степан Матвеевич железной хваткой сжал обе руки, и Федора, и того, все еще невидимого. Я схватил Федора за пояс, потому что уцепиться больше было не за что. Втроем у нас дела пошли лучше. Показалась и вторая рука. И за нее уцепился тот самый папаша, который обещал своему сыну, что мама все купит у дяди. Да и еще кто-то уже помогал. Испуганное лицо Валерия Михайловича на миг показалось из крыши, снова исчезло.

А когда наш фельдъегерь появился еще раз, ему уже не дали так просто исчезнуть. Может, и пострадали при этом волосы товарища Крестобойникова, но его самого уже не упускали, а когда из крыши показались плечи и туловище, то связного выдернули из другого мира одним мощным и согласованным рывком.

Валерий Михайлович в некотором изнеможении сел на полку и привалился к стенке купе.

– Спасибо! – сказал он, отдышавшись. – Спасибо, товарищи! Если бы не ваша помощь, застрял бы я где-нибудь между стропил одного из самых крупных магазинов Сибири. Навеки бы застрял.

– Да что случилось? – спросил я.

– А то и случилось, что я прямо посреди проникновения вдруг почувствовал, что все, конец, что не пройду я; что-то изменилось в микроструктуре этого макета. Не для меня он. Нет, теперь уж не для меня. О господи!.. В общем, можно сказать, что все в порядке. Володьку этого, который нашим поездом хотел поиграть, разбаррикадировали. Бабуся там проявила такую энергию! Да и внучек Коля. Коля-то уже здесь…

– Где здесь?

– Да в Марграде. Они с бабусей всю академию и институты высшей школы на ноги поставили. Очень много народу занимается спасением нашего поезда. И к Афиногену в Фомск срочно вылетели. Протрезвел он, сам испугался того, что наделал. Комиссия изучает эту самую нуль-упаковку. Но все-таки говорят, что это ерунда. Нет, говорят, ничего. Никакой то есть нуль-упаковки.

– А как же наш поезд? – удивился я. – Ведь мы нуль-упакованы!

– И так это, и не так. Вроде бы и были, а потом оказалось, что такое вовсе и невозможно.

– Не понимаю, – сказал Степан Матвеевич. – Что же тогда с нашим поездом?

– С поездом действительно какая-то ерунда. Нет нашего поезда! Ни до Усть-Манска, ни после Усть-Манска. Вообще нет.

– Тогда где же мы сейчас находимся?

– Вот что я могу доложить, – сказал Валерий Михайлович. – Нашим поездом занимается наука. Много людей выясняют, стараются понять и помочь нам. Но… но только связь через меня больше не получится. Или там с нуль-упаковкой что произошло, или еще что, только я уже не пройду через этот барьер. – Валерий Михайлович для убедительности ткнул пальцем в крышу, и… ничего не произошло. Товарищ Крестобойников действительно утратил способность проходить сквозь крышу макета. – Они там хотят писать плакаты на окнах, чтобы нам видно было. Информировать, так сказать, нас. Так что наблюдайте… Да, вот отчет об истраченных деньгах общественной кассы спасения. На такси – двадцать восемь, на переговоры, общественный транспорт. В общем, я истратил шестьдесят рублей.

– Господи, – прошептал я, – так вы для этого и брали эти двести рублей?

– Не буду врать, – нахмурился и отвернулся Валерий Михайлович. – Не для этого я их брал, ну да ладно… Бог простит.

– А способности вы лишились не из-за упразднения нуль-упаковки, – сказал Федор. – Тут другое. Да только лучше ли теперь будет, не знаю. Может, все оставить как было?

– Нет, нет, Федор, пусть все по-новому. Спасибо тебе, писатель Федор. Жаль, что я не редактор какого-нибудь издательства.

– Да ладно уж, – засмущался Федор. – Чего там. Я и сам рад.

– Дайте уяснить, – попросил Степан Матвеевич. – Значит, мы ни в каком так называемом поезде-игрушке и не находимся? Так, что ли, вас понимать, уважаемый Валерий Михайлович?

– Не находимся, но, возможно, находились.

– Непонятно.

– Все непонятно. В этом и трудность. Все с нашим поездом с одной стороны есть, а с другой – нет. Ведь даже на железных дорогах его не могут найти.

– Ну, – сказал я. – Это бывает. Теряются поезда.

– Сейчас такая развитая система автоматики! Математические машины вычисляют маршруты поездов. А вы говорите, что поезд может потеряться… Ну, если наш поезд не игрушка, то скоро должна быть станция, – заявил Степан Матвеевич.

И словно только этого заявления ожидавшая тетя Маша завела:

– Урман! Кому сходить в Урмане?! Стоянка восемь минут!

– Ну вот и кончились наши приключения, – сказал кто-то с явным облегчением.

Но только никакой станции за окном не было. Лишь непроглядная темень да звезды. Даже Луны не было.

28

Я развернул лист, на котором было окончание рассказа писателя Федора. И вот что я прочитал:

"Из театра Крестобойниковы возвращались уже поздно. Дома Валерий Михайлович сел на кухне почитать газету. А когда вышел оттуда, увидел вчерашнюю же картину.