Фитиль для бочки с порохом

Указанный дом нашли легко. Забор возле дома и впрямь приметным оказался. Крячко пошел вдоль забора, намереваясь зайти с тыла. Гуров выждал минут пять и прошел к крыльцу. Окна дома оставались темными, никакого движения Лев не заметил. Он попытался заглянуть в ближайшее к крыльцу окно, но ничего рассмотреть не сумел и вернулся на крыльцо. Досчитав до трех, громко постучал в дверь. Прислушался, в доме по-прежнему было тихо. Постучал еще раз, выждал пару минут и дернул за ручку. Дверь легко открылась.

«Не к добру это, – пронеслось у него в голове, прежде чем он перешагнул через порог. – Ой, не к добру». Сделав пару шагов Гуров громко крикнул:

– Хозяева, кипятком не угостите? Движок замерз, отогреть бы.

Ему никто не ответил. Тогда он пошарил рукой по стене, нащупал выключатель и щелкнул им. Свет залил просторную комнату. Гуров опустил глаза вниз и с досадой выругался. Позади уже маячил Крячко.

– Ни хрена себе, подарочек, – негромко протянул Стас.

На полу посреди комнаты лежал мужчина. И Гуров, и Крячко безошибочно узнали в нем Владимира Захарченко. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – больше Владимиру Захарченко за рулем не сидеть. Остекленевший взгляд уперся в потолок. Бывший зэк был мертв, и, судя по всему, смерть наступила не один час назад.

– Вот так поворот, – снова подал голос Крячко. – Ты вот про какую-то женщину беспокоился, а волноваться стоило за самого Захарченко. Кто бы мог предположить?

– Кончай философствовать, – остановил его Гуров. – Двор осмотреть надо, вдруг тот, кто это сделал, где-то поблизости ошивается?

– Да брось, Лева, его давно след простыл, – возразил Стас. – Ты на труп взгляни, он уже окоченел.

Гуров взглянул на труп. За свою карьеру он повидал много трупов, и даже без заключения экспертов мог сказать, что из этого тела жизнь ушла не менее шести часов назад. Трупное окоченение захватило все члены, зафиксировав позу покойного. Из уроков по криминалистике Лев помнил, что в холодную погоду труп застывает быстрее, а в доме было достаточно холодно. Печь, если и топили, то не меньше суток назад, за это время дом остыл до минусовой температуры. К тому же форточки в комнате оказались открыты. Сделал ли это убийца нарочно, для того чтобы экспертам сложнее было определить точное время смерти, или хотел отсрочить момент, когда тело начнет разлагаться и издавать резкий запах? Или же это сделал сам покойный? Перетопив печь, решил проветрить помещение, а закрыть форточки уже не успел. На этот вопрос ответа у Гурова не было.

– Стас, проверь двор, – повторил он просьбу. – Хотя бы ради того, чтобы лишний раз не думалось.

– Ладно, твоя взяла. Ты тут хозяйничай, а я схожу во двор. Фонаря здесь не видишь? – Крячко пробежал глазами по открытым полкам. – На улице темно, хоть глаз выколи.

– В сенях посмотри, обычно там хозяева фонарь держат, – посоветовал Лев.

Крячко прошел в сени, пошарил по полкам и действительно обнаружил там фонарь. Щелкнул кнопкой, слабый луч осветил дорожку, ведущую к крыльцу. Он сбежал с крыльца и стал медленно продвигаться в северном направлении, держась ближе к стенам. Обошел дом со всех сторон, но ничего подозрительного не заметил и вернулся к Гурову.

Тот продолжал осмотр дома. В большой комнате, которая служила хозяевам и гостиной и кухней одновременно, было довольно уютно. Два небольших диванчика современного дизайна расположились у противоположных стен. В дальнем углу красовалась печка-голландка, искусно сложенная из огнеупорного кирпича. Справа от печки стоял старомодный, но отреставрированный комод. На нем пристроились статуэтки индийских слонов, не из современных, а из бабушкиных запасов. Из цельного мрамора белого цвета, расставленные в ряд, от самого большого до самого маленького. Чуть дальше – этажерка с книгами. Книги выглядели пыльными, давно не тронутыми, а вот о слониках кто-то явно позаботился. Они буквально блестели даже от тусклого света лампы, так их натерли. На стенах над диванами висели картины. Ничего особенного, привычные пейзажи, написанные хоть и маслом, но не на холсте, а на простой бумаге.

Центральное место занимал обеденный стол, возле которого лежало тело. Два стула, один из которых опрокинут, совсем недавно были придвинуты к столу. На столе две свечи в подсвечниках, которые так и не успели зажечь. А прибор один. Возле него кастрюля, прикрытая крышкой, и миска с салатом. И никакого спиртного. Если здесь и затевался романтический ужин, на сервировке стола это не отразилось. Глядя на стол, создавалось впечатление, что хозяин накрыл стандартный холостяцкий ужин. Только свечи в эту картину никак не вписывались.