Фитиль для бочки с порохом

– Еще как предпочитал. Все нервы мне истрепал с этими «запиваниями» своими.

– В такие моменты вы уходили в другую половину дома?

– А что ж мне, сидеть любоваться на его пьяную рожу, что ли?

Эти слова Людмила произнесла с раздражением, казалось, даже позабыв, что минуту назад горько оплакивала смерть мужа. По-видимому, бесконечное пьянство и впрямь не на шутку «достало» ее, и даже безвременная кончина одержимого вредной привычкой супруга не могла унять досаду от его прижизненных выходок.

– Вы не могли бы припомнить события вчерашнего вечера? – сказал Гуров, чтобы сменить неприятную тему. – Расскажите по порядку, что происходило после того, как вы вернулись с работы.

– А что происходило? Ничего особенного не происходило. Пришла, как обычно, в девятом часу. Я поздно заканчиваю. Пока с выручкой разберешься, пока с товаром. И так устаешь, как собака, а тут еще этот… В общем, пришла, слышу – телевизор орет. Ну, думаю, все понятно. Опять загудел.

– То есть на половину мужа вы не заходили? – уточнил Лев. – Догадались обо всем по тому факту, что был включен телевизор?

– Нет, не заходила. А чего заходить? И так все понятно. Он в те дни все время поддатый приходил. А если уж телик орет, тут и гадать нечего. Причем, когда он его включал, не только на весь дом, на всю округу слышно было. Даже соседи жаловались. У нас тут пенсионеры живут, люди тихие. А этот как врубит на всю, так хоть из деревни беги.

– А выключать не разрешает?

– Да я и не больно-то спрашивать буду, – вскинула голову Людмила. – Надо будет – и выключу. Только толку от этого мало. Я выключу, он посидит-посидит, и опять включит. Что, стоять там, что ли, около него, караулить?

– Понятно. Значит, вчера вечером вы на половину супруга даже не заходили, а, услышав телевизор, поняли, что он пьет, и ушли к себе?

– Да, ушла. Чего там возле него стоять? Не такое уж удовольствие.

– И что же происходило дальше?

– Дальше? Да ничего особенного не происходило. Поужинала, новости посмотрела да и спать легла. Мне на работу рано вставать, отдохнуть хочется. Потом, когда уже легла, слышала, как они во дворе с Витьком о чем-то разговаривали. Ну, думаю, значит, не один сидит, снова в компании. Потом уснула. Проснулась – на работу пошла.

– Телевизор так и был включен? – спросил Гуров, вспомнив, что об этом упоминал Артем.

– Да, так и был. Но я уже не обращала внимания. На работу нужно собираться, тут не до телевизоров. Собралась, ушла. А потом звонят, говорят, Дима на службу не пришел и дверь дома никто не открывает. Я, конечно, сразу подумала, что он невменяемый лежит. А он… – Людмила снова зашмыгала носом и стала вытирать слезы.

«Интересная история, – тем временем думал Лев. – Учитывая степень опьянения, Рыбаков наверняка застрелился почти сразу же после того, как ушел этот Витек. Ждать «подходящего момента» в его состоянии было бессмысленно. Просто уснул бы. Отсюда вопрос: уж не Витек ли спровоцировал подобный способ разрешения внутренних противоречий?»

– Вы сказали, что слышали, как ваш муж разговаривает со своим другом, этим Виктором, – обратился он к Людмиле, увидев, что она немного успокоилась. – А вы не можете сказать, о чем был этот разговор?

– Да ни о чем. Что там можно наговорить спьяну? «Бе» да «ме». Витька ему все внушал, ты, мол, Иваныч, плюнь на них на всех и выпей. А то он сам не знает. Только и делает, что…

– Именно это внушал? – перебил Гуров. – Больше ничего?

– Не знаю. Я только это слышала. Раз сто повторил ему. Видать, боялся, что сам Дима не догадается.

– А как уходил Виктор, вы не слышали?

– Нет, уснула. Чего там слушать-то? Караулить их там, что ли, когда пришли да когда ушли?

– Понятно. Но так или иначе, пока он гостил здесь, входная дверь, по-видимому, оставалась открытой?

– Да она у него всегда открыта. Хорошо еще, калитку запирает. Там у нас щеколда, сложностей особых нет. Задвинул, раздвинул – вот и всех делов. А дверь, ее же ключом нужно закрывать. Это ж трудов сколько. Вот он и не напрягался. Я-то вход на эту половину всегда запираю. А он уж пусть там как хочет. – Забывшись, Людмила говорила о супруге так, будто он был еще жив.

– И дверь в коридоре возле террасы, ведущая во двор, она, по-видимому, тоже всегда открыта? – уточнил Гуров.

– Эта постоянно, – кивнула Людмила. – Хоть говори, хоть не говори – все бестолку. Чего ты, говорит, волнуешься, она же во двор выходит. А какая разница? Со двора или не со двора, она ведь все равно в дом ведет. Что, со двора чужие не могут залезть? У нас вон та сторона на пустырь выходит. Там кто только не шляется. А забор такой, что и ребенок перелезет. Уж сколько ему говорила – все как об стену горох. Меня, говорит, побоятся, у меня пистолет. Вот тебе и пистолет.

Упоминание о пистолете, по-видимому, вновь вызвало в памяти Людмилы трагическое событие. Она как-то сразу сникла и, кажется, готова была снова заплакать.

– Так, значит, когда гость Дмитрия Ивановича ушел, он, вероятнее всего, запер за ним только калитку? – задал вопрос Лев, чтобы отвлечь собеседницу от мрачных мыслей.