Фитиль для бочки с порохом

– Да, конечно. Если вам удобнее начать прямо сейчас, разумеется, не смею задерживать.

Выйдя из кабинета и миновав бледную и расстроенную секретаршу, у которой на рабочем столе в числе прочих необходимых вещей теперь стояло несколько пузырьков с таблетками, Лев прошел в «свой» кабинет, где действительно обнаружил на столе несколько пухлых папок, заполненных какими-то бумагами.

«Рассортировать и отделить зерна от плевел, конечно же, было некому, – саркастически усмехнувшись, подумал он. – Здесь, наверное, собраны все ведомости с момента основания части. Электронная версия тоже, кажется, не судьба. Не удивлюсь, если окажется, что ее просто нет. Правильно, ведь в компьютере можно просто отсортировать информацию по дате, и нужные данные появятся на экране максимум через несколько секунд. А в этих бумажках мне придется ковыряться неделю, прежде чем я найду что-то, относящееся к делу. По крайней мере, уважаемый Владимир Григорьевич, несомненно, рассчитывает именно на это. Ну ничего, мы и сами с усами. Посмотрим, чья возьмет».

С этой мыслью Гуров достал трубку и активировал номер Панфилова.

– Артем? Ты сейчас где?

– Еду обратно домой к Рыбакову. Пока вы разговаривали с командиром части, я встретился с заместителем, договорился насчет допросов. Он пообещал режим полного благоприятствования. Честно признаюсь, даже удивил такой беспримерной открытостью. Раньше, когда я пытался по поводу взрывов хоть какую-то информацию добыть, они совсем по-другому разговаривали. Наверное, это ваше присутствие на них так влияет.

– Да нет, думаю, причина здесь немножко в другом. Но какой бы она ни была, следствие для нас вполне положительное. Если обещают режим полного благоприятствования, значит, надо пользоваться моментом.

– Я стараюсь. Сейчас хочу съездить к Рыбакову, то есть в его дом. Узнать, какие там результаты, как вы и говорили. И потом переориентировать ребят на допросы в части. Можно, конечно, и самому заняться, но если выполнять ваше указание в точности и опрашивать всех, кто вчера общался с Рыбаковым, один я, скорее всего, целую неделю буду валандаться.

– Правильно, самому тебе заниматься допросами не нужно, ребята и сами справятся. Для тебя у меня есть поинтереснее работенка.

– Правда? Какая?

– Помнишь, ты жаловался, что тебе бумаги по боеприпасам посмотреть не дают?

– Было дело.

– Так вот, спешу тебя поздравить. Теперь можешь оторваться на полную. У меня сейчас этими бумагами весь стол завален, смотри – не хочу.

– Да вы что?! Серьезно? Как же вам удалось их раскрутить? Ультиматум подействовал?

– Представь себе – нет. Ультиматум даже не понадобился. Похоже, режим полного благоприятствования объявили не только тебе.

– Вот оно что. Значит, дело в режиме. Причем объявили его нам сразу после самоубийства Рыбакова. Интересно, чем это оно на них так повлияло?

«Кажется, я догадываюсь чем», – подумал Гуров, а вслух произнес:

– Давай поговорим об этом при встрече. Заканчивай свои дела, решай организационные вопросы и возвращайся сюда. Мне выделили кабинет на одном этаже с командиром. Последняя дверь, в самом конце коридора, не заблудишься.

– Хорошо, как только закончу, сразу подъеду. Самому интересно на эти бумаги взглянуть. Узнать, что они там такое суперсекретное скрывали.

– У тебя все шансы узнать это.

Закончив разговор с Артемом, Лев вновь вернулся к мысли о пресловутом режиме благоприятствования. Он подумал, что заместитель командира, предоставляя Панфилову «зеленый свет», наверняка действовал по прямому распоряжению самого Калачева. И распоряжение это отнюдь не было спонтанным шагом. Напротив, оно явилось очередным продуманным маневром, служащим той же цели – все махинации, которые, по всей видимости, неизбежно будут обнаружены, свалить на мертвого, а следовательно, безответного Дмитрия Рыбакова. Тому ведь уже все равно.

В принципе, все складывалось очень удачно. Полицейские ломают голову над самоубийством, произошедшим без видимой причины, а тут причина является сама собой, как из волшебного сундучка. И объясняет эта причина не только самоубийство майора Рыбакова, но и гибель солдата-срочника, которой можно было бы избежать, если бы нечистый на руку Рыбаков не оставил на формально пустом складе «неучтенные» боеприпасы.

Для Калачева в этой схеме все отлично сходилось, но полковника Гурова она совершенно не устраивала. Нужно было быть очень наивным, чтобы поверить, что заведующий хранилищами мог проворачивать какие-то махинации с оружием и боеприпасами без ведома командира части. И задача его сейчас заключалась в том, чтобы среди столь любезно предоставляемых ему доказательств на Рыбакова отыскать доказательства на самого Владимира Григорьевича.

Понимая, что в решении этой задачи ведомости о перемещении боеприпасов – вещь совсем не лишняя, Лев не стал отказываться от подарка. Но и ограничиваться одними ведомостями тоже не собирался.

Прежде чем приступить к просмотру, он решил позвонить Орлову и сообщить последние новости.

– Петр Николаевич? Рад слышать.