Физики и лирики: истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Возвращаясь еще раз к такой болезненной теме, как эмиграция, относительно нас двоих могу сказать: мы с Юрой никогда не рассматривали для себя такого решения нашей судьбы, как выезд на ПМЖ за границу. Объяснять это какими-то разумными доводами совершенно бессмысленно. Бывали всякие моменты, когда нам приходилось не сладко. Иногда нападало отчаяние. Но мы живем по той самой логике, которую, говоря о своей любви к «Отчизне», в двух словах гениально сформулировал Лермонтов:

Но я люблю – за что, не знаю сам …

Вот и с нами происходит примерно то же самое.

Хотелось бы еще задержаться на американском континенте.

В 2006 году мы с Юрой проводили два весенних месяца в Санта-Барбаре, Калифорния, где Юра был приглашенным профессором Университета и сотрудничал со здешними учеными в области фундаментальных теоретических исследований.

Нас поселили в кампусе при Университете, расположенном на высоком берегу, над океаном. Главная улица поселка вела прямо к берегу. Наутро, после нашего приезда, я решила исследовать окрестность. Вышла из своего двора и направилась к океану. По пути вижу двор, огороженный двумя жердями, прибитыми к деревянным кольям. Во дворе, напротив ветхой деревянной хибары, на куче песка возятся шоколадно-коричневые детишки, одетые в кофтенки и памперсы без признаков трусов или штанишек. Повсюду вокруг валяются смятые бумажные стаканчики, жестянки из-под пива и еще какой-то хлам. Несколько поодаль от детишек сидит, выбрав себе местечко почище, важный и крупный лохматый пес. Караулит детей. Няня. Мексиканцев здесь холят и лелеют, поскольку это беженцы, терпевшие в своей стране нещадную эксплуатацию и прочие издевательства. Они получают пособие по безработице, дающее возможность жить на него целой семьей. За время нашего пребывания в Санта– Барбаре, а пробыли мы здесь около двух месяцев, пейзаж на соседнем дворе не изменился – детишки подрастали и по-прежнему возились в песке, собака-няня исправно несла свою службу, только во дворе немного прибавилось разного мусора.

По российскому ТВ недавно показывали такой кадр: к брезентовой поле одного из шатров временного лагеря для беженцев прикреплено объявление, написанное на листе белой бумаги: «Срочно требуется уборщица!» Так что у мексиканских и нынешних, сирийских (или каких-то еще?), беженцев насущные потребности в основном совпадают.

Дальше мой путь лежал к супермаркету, ближайшему к нашему дому. Захожу. На прилавке с дарами моря – невероятное разнообразие. В глаза бросается табличка: «Shark», Сомнений нет – это акула. Интересно, что она ела на ужин? Едва взглянув на бело-розовую мякоть, выставленную в витрине, я зажала рот руками и бросилась к выходу, на свежий воздух, чтобы люди не подумали, будто я употребляю прямо с самого утра…

В дальнейшем я чаще всего ходила на ланч в столовую кампуса, а супермаркет обнаружила другой.

Зато океан ничем меня не разочаровал. Описать этот простор невозможно. Единственное, что нарушало его беспредельную гладь, были нефтяные вышки, уходившие в глубь океана, к горизонту. Вдоль всей береговой линии смутно виднелась гряда островов, образовавшая таким образом пролив, который служил традиционным маршрутом для миграции китов, направлявшихся летом в северные воды. Миграция представляет собой невероятную картину – из глубин океана бьют мощные фонтаны, вздымается гигантских размеров спина, с острием плавника, разрезающим толщу воды, и в воздух взмывают на несколько мгновений черные лопасти огромного хвоста.

Всем известно, что в Америке не принято купаться в естественных водоемах. Для этого существуют бассейны, которые регулярно чистятся, и, надо полагать, бассейны безопасны. В Санта-Барбаре никому и в голову не могло прийти купаться в океане. Здесь из-за неизбежных выбросов нефтяного промысла не занимаются даже серфингом. Это что же – нельзя прогуляться по кромке воды, как мы привыкли где-нибудь на море?!

И мы с моим мужем спустились по деревянной лестнице с мостков и храбро зашагали по песку. Через несколько шагов, чувствуем, ноги в чем-то вязнут. Лепешки мазута, не меньше, чем от скота, волной выкидывает на берег через каждый метр. Обойти их нет никакой возможности. Наши кеды стали пудовыми, и мы едва выбрались в них обратно на проложенные для променада деревянные мостки.

На этом мы закончили свои эксперименты с самостийным гулянием в неположенных местах. В Америке все упорядочено: намечены определенные маршруты, где можно бегать, где ходить, если ты такой оригинал, что ходишь пешком, а не едешь, как все нормальные люди, в машине, где заниматься физкультурой. И никакой самодеятельности.

Для меня остался непроясненным очень важный вопрос. Каким образом мигрирующие киты справляются с отходами нефтяного промысла?

Однажды стоим мы где-то на перекрестке дорог в Санта-Барбаре и читаем указатель. Что-то у нас не получается с переводом. Говорим, естественно, по-русски. Мимо нас проходит «Дама с собачкой», именно так, по-другому ее не назовешь. Элегантная, стройная, и белый пудель у нее какой-то чеховский.