Физики и лирики: истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Уолтер Кон тоже вспомнил о своих давних поездках в тогдашний СССР. В шестидесятые годы, когда приоткрылась граница нашей страны, американские физики стали приезжать к нам на конференции и семинары и впервые получили возможность лично, а не через переписку, общаться с советским ученым. Во время одного из таких посещений России с Коном произошла одна примечательная история, о которой он рассказал на вечере у Райсов.

Из Москвы Кон должен был лететь в Новосибирск с группой ученых, но по каким-то обстоятельствам не смог к ним присоединиться и потому летел один. Его привезли на аэродром, и тут к нему подходит молодой человек приятной наружности и спрашивает на хорошем английском языке:

– Добрый вечер, профессор Кон! Я из “Интуриста”. Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Спасибо! Но я здесь не по линии “Интуриста”, а по приглашению Академии наук.

– Да, да, я знаю, что вы здесь по линии Академии наук! Но если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, звоните мне в любое время, вот вам моя визитная карточка!

Самолет полетел в Новосибирск, но сел на дозаправку в Томске.

Стоит Уолтер Кон в аэропорту, и тут к нему подходит девушка, хорошенькая блондинка, и обращается к нашему другу на прекрасном английском языке:

– Здравствуйте, профессор Кон! Меня зовут Света. Я из “Интуриста”! Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?

– Спасибо! – отвечает Кон. – Но я здесь – гость Академии наук и пока ни в чем не нуждаюсь.

Света с Уолтером еще немного поговорили о том о сем, и Уолтер улетел в Новосибирск. Там он присоединился к группе русских ученых, вылетевших туда несколько раньше, – Льву Горькову, Игорю Дзялошинскому и Алексею Абрикосову. После нескольких дней, проведенных в Новосибирске, возвращаются они в Москву. Но в Томске приземляются на дозаправку. Стоят они в аэропорту, как вдруг к Уолтеру Кону с очаровательной улыбкой кидается хорошенькая блондинка и восклицает:

– Вы помните меня, профессор Кон? Я Света, мы с вами недавно познакомились! – и Света увлекает профессора Кона к буфету с напитками. – Ну, как у вас дела?

Стоят они со Светой у стойки, что-то выпивают, продолжая при этом оживленно болтать, а члены советской делегации не могут прийти в себя от изумления.

– Когда же это Кон успел свести короткое знакомство с такой красивой девушкой?! А Кон оказался парень не промах! – Словом, наша делегация изнывала от ревности.

Вот какую победу одержал профессор Уолтер Кон за время своего короткого визита в СССР.

Но вернемся к вечеру у Райсов. Мы с Коном традиционно обсуждали недавно прочитанные книги. Наши вкусы с ним нередко совпадают. Уолтера так же, как и нас с моим мужем, потряс последний роман Гарсия Маркеса «Любовь во время чумы» и повесть Ромена Гари «Обещание на рассвете».

– Я испытал подлинный душевный трепет и восторг! – говорит Уолтер. – Какая поразительная глубина и проникновение в человеческую психологию!

Высоколобый интеллектуал, Уолтер Кон не тратит время на развлекательную беллетристику типа Дэна Брауна, переведенного на все языки мира и невероятно популярного у читающей публики. Можно только позавидовать способности Уолтера противостоять всеобщему поветрию и диктату моды и иметь свое собственное мнение в оценках явлений искусства. В живописи у него тоже свои определенные пристрастия. Едва обосновавшись в гостинице по прибытии в Цюрих, Уолтер устремляется в Кунстхаус, в залы, где экспонируется Марк Шагал, и снова подолгу стоит перед его полотнами. «Окно», «Пожар», «Роды», «Витебские мотивы» – они неизменно производят на него сильнейшее впечатление.

Витебск связан для Кона с семейной историей его жены Мары. На вечере у Райсов Кон рассказывает гостям о том, что отец его жены, Вишняк, родом из Витебска. Известный биолог и фотограф довоенной генерации, Вишняк cоздал серию портретов своих современников и в том числе фотопортрет Шагала. Уолтер Кон считает его лучшим портретом художника, дошедшим до наших дней. Поскольку речь зашла о Витебске, невозможно было не вспомнить о том, что отец моего мужа происходил из того же города и более того – учился в той же гимназии, что и Шагал, но двумя классами младше. Впоследствии Моисей Александрович Каган, пройдя по конкурсу в 3-процентную норму, отведенную для лиц «еврейской национальности», попал на юридический факультет Санкт-Петербургского Университета и, закончив его с отличием, получил право на жительство в Москве и Петербурге вне черты оседлости. Его карьера, однако, сложилась неудачно, хотя поначалу он и занимал высокие посты. Во время всевозможных чисток 3О-х годов ему пришлось уйти с работы, и таким образом он избежал репрессий, которым подверглись все его сослуживцы. Он спас себе жизнь, но карьера его была безнадежно загублена.