Физики и время: Портреты ученых в контексте истории

Мы единодушно считаем, что форма упомянутого заявления об отставке представляет собой акт саботажа, и надеемся, что правительство всемерно ускорит необходимые мероприятия по чистке кадров.

Письмо подписали сотрудники медицинского факультета и Сельскохозяйственного института. От математиков и физиков письмо подписал один Вернер Вебер[38], ассистент профессора Эдмунда Ландау. В науке Вебер себя никак особенно не проявил, однако Ландау ценил его пунктуальность и способность замечать ошибки при подготовке рукописи к печати. Про Вернера ходили слухи, что он может невооруженным глазом отличить точку в букве, набранной курсивом, от точки в обычной букве «i».

То, что на следующий день после письма 42-х появилось сообщение об увольнении шести гёттингенских профессоров, никого не удивило. А вскоре подтвердилась угроза новых увольнений в Гёттингенском университете. Вслед за директорами институтов были отстранены от должностей их сотрудники. В некоторых отделах просто некому стало работать.

Франк понял, что у него нет надежды продолжать работу в Германии. В июне 1933 года он принял предложение прочитать лекции в университете имени Джона Хопкинса в Балтиморе, где в общей сложности провел три с лишним года, пока не получил место профессора чикагского университета. С началом Манхэттенского проекта Франк стал его активным участником и внес заметный вклад в создание американской атомной бомбы. Однако он был не менее активным противником ее применения и стал одним из авторов знаменитой петиции физиков-атомщиков, отправленной в июне 1945 года в военное министерство США. В этом обращении, получившем название «Доклад Франка», разработчики атомной бомбы призывали правительство не использовать ее против Японии. Как мы знаем, предостережение не подействовало — бомбы над Хиросимой и Нагасаки были взорваны.

Число уволенных научных сотрудников в Германии само по себе еще ничего не говорит о качественной стороне потерь. Да, уволена четверть всех физиков — но каких? Например, Тюбингенский университет избавился всего от троих «неарийских» ученых, что составляет лишь 2 % от всех сотрудников — это наименьшая доля уволенных по всем университетам Германии. Означает ли это, что потери в Тюбингене невелики? Отнюдь, ведь среди уволенных был молодой астрофизик Ганс Бете[39], получивший впоследствии Нобелевскую премию по физике.

Самыми непоправимыми для страны оказались потери именно в области физики: одиннадцать из двадцати изгнанных физиков уже были или стали впоследствии нобелевскими лауреатами[40]. Десять из одиннадцати уволенных физиков-лауреатов были евреями по происхождению, лишь открыватель космических лучей Виктор Гесс был «арийцем», женатым на еврейке.

Безусловно, Нобелевские премии — лишь один из многих показателей уровня научной работы, но он позволяет довольно объективно судить о значимости ученых. Если с этой точки зрения посмотреть на результаты нацистских чисток в университетах и научно-исследовательских институтах, то потери окажутся гигантскими. За исключением Густава Герца, ставшего нобелевским лауреатом вместе с Джеймсом Франком, все уволенные лауреаты, эмигрировав, укрепили научный потенциал стран, с которыми Германия через несколько лет вступила в войну. Создание атомной бомбы, поставившей последнюю точку во Второй мировой войне, — не в последнюю очередь заслуга тех ученых, которых безжалостно выбросил из страны гитлеровский режим.

* * *

Хорошо известен и часто цитируется исторический анекдот о встрече в 1934 году на одном правительственном приеме Давида Гильберта и министра науки, воспитания и народного образования Бернгарда Руста. Гитлеровский министр поинтересовался у профессора, как обстоят дела с математикой в Гёттингене после того, как она была освобождена от еврейского влияния.

«Математика в Гёттингене?» — переспросил Гильберт. — «Ее больше нет, господин министр».

Парадоксальное высказывание великого математика многие воспринимают как преувеличение. Действительно, на первый взгляд, научная жизнь продолжалась. Освободившиеся после «чисток» рабочие места быстро заполнились: в условиях затянувшегося экономического кризиса преподавателей и ученых, количество желавших попасть в университет на работу росло.

Однако, по большому счету, Гильберт был прав: на самом деле наука в Третьем рейхе, и прежде всего математика и физика, жестоко пострадала от политики нацистов. Так, например, количество изучавших математику с 1932 по 1939 годы сократилось в четырнадцать раз! В первый военный год число студентов математиков и физиков уменьшилось в два раза.