Физиологическая фантазия

– Как что, – ответил Марк. – Ведь получается, что это и не волк вовсе. Смотрите: зауженная, как у борзой, морда, скорее кошачий, чем волчий хвост и совсем уж не волчьи клыки, из-за которых пасть приобретает странные очертания!

– У страха глаза велики, – заметила Фауста. – Кто знает, какой он был на самом деле. Человеку со страху могло и померещиться.

Да нет, – упорствовал Марк. – Есть десятки свидетельств. И во всех Зверь описывается то ли как саблезубый тигр, то ли как пес бойцовой породы. И вел он себя совсем не как волк. За три года загубил более ста человек. Запугал местное население так, что даже на ярмарку крестьяне отправлялись как минимум втроем, да еще вооружались пиками и ружьями. Но Зверь нападал далее на такие отряды. Правда, люди выставляли копья, и иногда им удавалось отбиться. Иногда даже случалось ранить загадочного врага, но пули и удары словно отскакивали от его шкуры, никак не влияя ни на его боеспособность, ни на быстроту перемещения. Уже на следующий же день он, бывало, сеял смерть в другой части Жеводана, отстоящей на десятки километров!

К тому же, атаковал Зверь тоже не по-волчьи: вставал на дыбы и бил передними лапами. В сочетании с кошачье-тигриным хвостом эти детали наводят на серьезные размышления.

– Вы хотите сказать, что это был тигр? – спросила Таня, опять широко раскрывая глаза.

Марк взглянул на нее и улыбнулся, обнажив два ряда больших и крепких зубов. Ему нравилось впечатление, которое его рассказ производил на девочку.

– Однажды я был на конгрессе по криптозоологии, – произнес он. – Там серьезно обсуждалась версия саблезубого тигра в применении к Жеводанскому зверю. Классические махайродусы вымерли в Евразии многие миллионы лет назад. Но все-таки можно вспомнить, что на территории современной Франции во время последнего оледенения жил так называемый саблезубый кот – гомотерий. Однако невероятно, чтобы это животное никак не проявило себя ни до, ни после рокового периода. Жеводан, конечно, местность и по нынешним меркам труднодоступная: ущелья, заросли, овраги. Но не джунгли все-таки. Вряд ли там могло веками жить реликтовое животное, никак не контактируя с человеком. В таких случаях местные жители что-то знают о подобных видах, хотя бы легенды, а в Жеводане Зверь был совершенно не известен. Единственный аналог – оборотень, французский «лу-гару» или немецкий «вервольф».

«Оборотень, как есть оборотень», – словно опять услышала Таня пришепетывания старушки у подъезда. Хотела спросить, тигр это все-таки, саблезубый кот или вервольф, но не решилась.

Фауста Петровна тоже молчала.

Но Марк, не замечая этого, продолжал разглагольствовать:

– При этом странно, что Зверь наносил основные раны не когтями, а зубами. Он как будто не умел убивать. Хватал не по-волчьи, за горло, – а за лицо. Люди в основном умирали от болевого шока. И действовал он осторожно, не то что бешеные волки, которые бросаются на любого, кто встречается на их пути, нимало не заботясь о собственной безопасности. Нет, Зверь действовал избирательно и умел уходить от опасности.

– Чем же закончилась эта история? – спросила Фауста загробным голосом.

Против Зверя стали снаряжать целые охотничьи экспедиции, а однажды король Людовик XV выслал настоящую армию. Долго эти походы оставались безуспешными, но один раз главному королевскому ловчему удалось подстрелить чудовище, в желудке у которого обнаружили останки человека. Франция ликовала; ловчего щедро наградили и возвели в дворянское звание; из шкуры Зверя набили чучело. Чучело, к сожалению, сгорело при пожаре в Музее естественной истории в начале XIX века... А убийства в Жеводане продолжились.

– Так что же, выходит, их было два? – охнула Таня.

– Как минимум два, – ответил Марк, – и, возможно, это были самец и самка.

И в комнате опять наступила тишина: только ветер рвался за высокими окнами, звал туда, туда-а, к чистым, на край земель, где нет ни оборотней, ни саблезубых котов.

– Наговорил страхов на ночь глядя, – сказала Фауста. – Ну ладно уж, досказывай, чего там.

– Второго зверя убил местный охотник, Жан Шастель, два года спустя после смерти первого. Чучело тоже не сохранилось. Остались только редчайшие гравюры, – Марк перевел взгляд на стену, – по которым можно судить о том, что же это было за животное. Предположения, конечно, самые разные. Некоторые считали, что орудовал маньяк с дрессированными собаками. Читали, наверно, «Собаку Баскервилей»?

Фауста неохотно кивнула.