Физиология духа. Роман в письмах

Далеко ходить не надо; вот литературное воплощение, считается, лучшего в них — Татьяна Ларина. Милый идеал. Сам он так сказал. А что, собственно, в ней идеального? Да верность. Она будет век верна мужу, как бы ни любила Онегина. И она будет век верна себе — однажды полюбив Онегина, с тех пор не разлюбила и, похоже, уже не разлюбит его. Между тем, что это значит — для того же мужа? Молодая жена с самого начала живет с ним не любя, хуже того, все время любя другого, больше того — ничего мужу об этом не сообщая. Я понимаю, если бы чувство к Онегину явилось в ней не до того, а потом, вкралось в ее жизнь с уже любимым мужем, внезапно, стихийным бедствием, роковым увлечением, нежданной, непрошенной страстью, от чего никто не застрахован... да, в этом случае, если бы она боролась с собой, до конца оставаясь верной мужу, не желая уступать слепой игре страстей, отстаивая свою истинную любовь против преходящего увлечения, ею и впрямь можно было бы восхититься, она была бы достойна высочайшего уважения. Но заранее зная, что любишь другого, зная при этом себя, постоянство своей натуры, своих чувств, — заведомо едва ли не пожизненно любя одного, выйти замуж за другого и заслужить при этом от собственного автора имя “идеал”... Непрерывно обманывая любящего мужа, человека, по всему, любящего и любви достойного, и верящего в любовь своей жены! Эту-то веру Татьяна — думая, что не предает делом и телом — и предает душой, преданной другому (и другому, и мужу сразу, мужу так, а Онегину иначе — но кто же захочет делить?). Чего стоит верность без любви? Если бы муж узнал, что она все время любила и любит другого... Если бы я знал, что моя жена все время спит со мной, а думает о другом — утешило ли бы меня то, что она мне верна и будет верна — физически? Конечно, если еще и э т о ..! Но ведь и т о г о хватает, чтобы отравить всю жизнь... а если бы я еще узнал, что она ему в с е с к а з а л а , что он з н а е т... а эта обманщица мне ни гу-гу, что все сказала ему... Да пусть бы она лучше честно объяснила положение вещей при сватовстве, и я бы решал, как мне быть, перенесу ли я это, так ли я люблю ее, чтобы жить с женой, полной непроходящей (пусть раз навсегда самозапрещенной — это делает честь силе ее духа, но ни на йоту не облегчает моих страданий) любовью к другому. Или, будучи геройским генералом, израненным в сраженьях, уйду да и переживу все это, пока не обрету новую любовь, отвечающую мне той взаимностью, которую я заслуживаю. Но пушкинский “идеал”, кажется, не ознакомил жениха, а затем мужа, с истинным положением дел. Не находит нужным. И эта платоническая изменница, эта железная леди, верно спящая с мужем без любви к нему и с любовью к другому — уже без малого двести лет считается идеальным воплощением женской честь-совести.

И такой мужчина нашелся. Я взяла только свое, не чужое. И что же? Я измучилась вся. Боже, как я измучилась, какой это кошмар — чувствовать не душой, а самим телом, где-то внутри его — мутное двоение, чего-то бояться (чего? что тот войдет — и убьет? но мы встречались там, куда тот никак не мог войти), обманывать (я знала, что шанса уйти к любимому нет, а значит, и объявлять мужу, что у меня есть любовник, устраивать всяческую словесную поножовщину, нет смысла, свободе лучше оставаться тайной)... Если бы только могла уйти к тому, с кем “крутила роман”, чтобы воссоединиться с собой, обрести сфокусированное, не-астигматическое самоощущение... Но, повторяю, я заранее знала, на что шла, мой любовник был именно любовник, любимый любовник — и априорно не мог быть никем иным, паритетно не требуя ничего и от меня. Но и любовь к мужчине, каких до сих пор не встречала, без нытья и женской истеричности, человеку-в состоянии-спокойной силы, — не выдержала давления 1000 атмосфер измены, — в какой-то момент все обрушилось, распалось в прах; раз я не могла уйти к нему, я ушла от него. Я вернулась к мужу (успела уйти и вернуться, а он даже не подозревал ни о том, ни о другом); но и это не принесло покоя. Прекратив ситуативно предавать, прекращаем ли мы быть предателями? вот вопрос; не знаю ответа. Но я не смогла больше с ним жить; ушла и от него — и только тогда вздохнула с облегчением.

Можно ли говорить о неверности, если неверен тому, кто никогда и не бывал верен? Вздор. Но тогда отчего же я так измучилась? Не знаю.

А вот что я знаю: если бы женщине следовало остерегаться случайных связей! остерегаться следует всяких. И особенно — неслучайных.

Если ты всего-навсего повела себя с ним естественно для любяшей, сходящейся с любящим, — для него это звучит вот какой музыкой: он овладел тобой. И теперь — обладает.