Физрук-10: назад в СССР

Аплодисменты зрителей перешли в овацию. Выступление закончилось. Я сделал знак и к татами вышли молодые спортсменки — девушки, занимающиеся легкой атлетикой и художественной гимнастикой — и вручали своим маленьким коллегам подарки. Это были куклы и плюшевые мишки. Зал снова разразился аплодисментами. На глаза многих навернулись слезы. Я отдал команду и мои воспитанницы снова поклонились, сначала трибунам, а потом мне.

Так завершился первый день моего участия в спартакиаде. Меня пригласили в штаб мероприятия, поздравили, вручили почетную грамоту и позвали на банкет в ресторан «Старт». Банкет должен был состояться в понедельник, после завершения спартакиады. Отказываться я не стал. Меня куда больше волновало завтрашние соревнования самбистов. Ведь это будут не показательные выступления, а полноценные состязания, во время которых мои парни будут бороться не друг с другом, а с самбистами из других секций.

Сегодня же я мог отдохнуть. Надо только понять — как? С Виленой мы виделись вчера, а на сегодня не договаривались. Конечно, я всегда могу заскочить к Борисовым. Володька наверняка сейчас с дружками решает, как превратить ритуал предложения руки и сердца, которое я собираюсь сделать своей невесте, в незабываемый праздник. А Ксюха, наверное, делает уборку, готовит. Зачем ее отвлекать? Можно просто поваляться дома, почитать Диккенса, телек посмотреть. Наверняка покажут, что-нибудь историко-революционное.

Вместо этого, я зашел в приемную, взял трубку телефона и набрал номер.

— Слушаю! — откликнулся Третьяковский.

— Это Данилов, — сказал я. — Ты будешь дома в ближайшие полчаса? Я хочу подъехать.

— Буду, — сказал он. — Подъезжай.

Я вышел из административного здания «Литейщика», где продолжались соревнования, сел за руль «Волги» и поехал в Крапивин Дол. Мне хотелось разобраться с враньем, которым меня пичкал мой якобы напарник. Не люблю, когда держат в дураках. И не позволю пудрить себе мозги никому. С этими мыслями я и приехал к лжеклассику. На это раз он был дома один. И даже — трезвый. Предложил пообедать с ним. Я не отказался, хотя по сути приехал ругаться. Он налил мне миску борща, пододвинул хлебницу и вазочку со сметаной.

— Вряд ли ты приехал, чтобы полопать со мною борща, — проницательно заметил Граф. — По глазам вижу.

— Угадал, — пробурчал я. — Только пока не поем, слова не скажу.

— Что ж, разумно, — согласился он.

После борща, хозяин дома подал жареный с мясом картофель, а затем — чай со сладким пирогом. В общем, все располагало к дружеской беседе со старым приятелем, нежели к серьезному мужскому разговору. Однако меня не купишь миской борща и куском пирога. Третьяковский взял со стола пачку сигарет, выщелкнул одну, подхватил губами, вытянул, подпалил кончик зажигалкой. По нарочитой небрежности движений было понятно, что лжеписатель нервничает. Я не стал его успокаивать.

— Зачем тебе все это? — спросил я.

— Ты о чем?

— Ну все эти фантазии про высшую расу, инсектоморфов и так далее.

— Инсектоморфы — это не выдумка.

— Верно. Это кучка больных уродов, действительно напоминающих насекомых, но не умеющих летать, дышать под водой и откладывать яйца. Знаю, о чем говорю. Давеча пришлось иметь с ними дело. Я уже молчу — про Рой, заживо пожирающий людей, белые шары растворяющие мертвецов и черные, уничтожающие все живое. Ты напрасно закапываешь талант в землю. Мог бы написать отличный фантастический роман и прославиться не меньше своего брата. Только зачем ты пудришь мозги мне? Должна же быть какая-то цель! Собственно это я и хочу у тебя узнать. Давай начистоту! Ведь меня с панталыку не собьешь и не заставишь работать втемную.

— Хочешь сказать, что я пудрю тебе мозги, чтобы чего-то от тебя добиться?

— А разве — нет?

— «Злой волчок», «черная флейта», «домра», «песчанка», ПЭМ — это все мои выдумки?

— Нет. Эти штуковины реально работают. Глупо отрицать очевидное, — сказал я. — А вот все эти расы, Новые Миры, черно-белые шары, летающие люди-осы — все это сказочки, которые хороши только в книжках. Может они и утешают кого-то, делая их убогую жизнь значительнее и ярче, но для реального дела непригодны. А для подрастающего поколения даже вредны. Что хорошего впереди ждет моих пацанов, если они, став взрослыми, все еще будут верить в эти байки? Не во мне дело. Я разберусь, где выдумки, а где факты, но ты детей этим портишь! А ведь они тебе доверяют. Вон даже про ПЭМ рассказали. И ты пользуешься этим доверием, чтобы держать их на коротком поводке всю жизнь! И вот этого я тебе не позволю.

Граф затянулся сигаретным дымом и сквозь это серое облако блеснули его глаза.

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — сказал он. — И тем более — доказывать, что не верблюд. Цель моя осталась прежней. Я хочу, чтобы у будущей России было неоспоримое преимущество перед ее врагами, которые на протяжении столетий не меняются. Это преимущество могут создать те, кто сейчас пока ходит в школу. Ты же понимаешь, что я не могу сказать твоим пацанам об этом прямо. Для них сейчас интереснее «сказки», чем тусклая правда жизни.