Флаг миноносца

Яновский утвердительно кивнул головой. Снова показались встречные машины: полуторка и "зис" с автоматчиками. Арсеньев поставил свой "виллис" поперек дороги. Ободранная полуторка круто затормозила. Из кабины высунулся немолодой уже капитан. Он подтвердил, что немецкие танки прошли с севера на Белую Глину.

Капитан не был похож на паникера. Он вышел из машины, не спеша закурил, поинтересовался, почему у Арсеньева морская фуражка.

- Идете прямо в мешок, товарищи моряки, - сказал капитан. - Я вас предупредил. Уберите, пожалуйста, с дороги вашу машину.

- Какое примем решение? - снова спросил Яновский.

- Будем выполнять приказ.

Арсеньев подозвал Будакова:

- Беру боевые установки, десять машин боепитания, орудия ПВО - ПТО и санитарку. Садитесь в мой "виллис" и ведите дивизионные тылы в Песчанокопскую. Сегодня же отправьте машины за снарядами в Развильное.

Будаков не уходил.

- Ну, что еще? - раздраженно спросил Арсеньев.

- Сергей Петрович, подумайте. Нельзя так рисковать.

- Выполняйте приказание, товарищ гвардии майор.

С боевых установок были сняты чехлы. Люди разобрали гранаты. Теперь Арсеньев и Яновский ехали на подножках машины Шацкого, положив по паре гранат в карманы. Но противник не появлялся. До станицы Егорлыкской оставалось несколько километров. Арсеньев остановил колонну и послал вперед Бодрова с тремя матросами.

Мичман пошел по обочине дороги. В степи было тихо. Из станицы не доносилось ни одного звука. Когда поровнялись с посадкой акации, Бодров приказал приготовить гранаты. По одному спускались в кювет. В кустах что-то зашуршало, щелкнул затвор:

- Хенде хох!

Бодров размахнулся гранатой:

- Я тебе дам "хенде хох"!

- Мичман!

- Валерка!

- Так точно. Валерий Косотруб - сын собственных родителей!

- Уф! - вздохнул мичман. - Чуть я тебя не взорвал, сукиного сына!

- Чуть я тебя, товарищ мичман, не пустил на дно - рыб кормить!

Из кустов вышли Земсков, Журавлев и разведчик казах Иргаш.

- Мы уже разбили огневую, - сказал лейтенант. - Ведите сюда дивизион.

Не прошло и четверти часа, как на Егорлыкскую обрушились гвардейские залпы. Арсеньев не пожалел снарядов - утром привезут новые.

Розовое зарево разлилось по небу. За выпуклостью невысокого бугра поднялось пламя. Невидимые прежде, встали на фоне пламени черные стога. Потом их заволокло дымом. Моряки смотрели на далекий пожар, который разгорался все более и более. Вероятно, горели бензоцистерны.

Арсеньев вспомнил Констанцу. Как и тогда, он не сомневался, что дерзкий налет не пройдет даром. Нужно было уходить как можно скорее. Дивизион отошел километров на пять назад и расположился в посадке, среди колючих акаций. Развернули рацию. Прикрывая ладонью крохотный огонек, освещающий шкалу, радист вызывал опергруппу:

- "Волга", "Волга", я "Дон", я "Дон"... "Волга"! Прием...

Арсеньев, Яновский и все три комбата сидели на траве рядом с рацией. Молча курили в рукав. До них донеслись разрывы снарядов.

- Бьют по нашей огневой. Вовремя ушли, - сказал Яновский. - Ну, как там в эфире?

Радист снова начал свое:

- "Волга", "Волга"... Ага, есть! - Я "Дон"! Прием, прием... - он повернулся к Арсеньеву. - Шифровка, товарищ капитан-лейтенант.

Арсеньев потребовал таблицу для расшифровки, но таблицы не было. Она осталась в сумке у Будакова. Начальник штаба забыл о ней, уезжая в Песчанокопское. Забыл и Арсеньев.

Радист сказал в микрофон:

- Передавайте открытым текстом.

Прошло несколько секунд. Радист снова обратился к командиру дивизиона:

- У аппарата пятьсот пятый.

- Что он говорит?

- Ругается, как водолаз. Требует вас. "Волга", "Волга", я - "Дон"! У аппарата - товарищ семьдесят.

Арсеньев взял трубку, нажал клапан:

- Я семидесятый. Задание выполнил. Потерь нет. Прием.

В трубке раздался голос Назаренко:

- Назад не возвращайтесь. Вы отрезаны - танки в Песчанокопской и Белой Глине. Постараюсь помочь. Достаточно ли "огурцов"? Больше ничего сказать не могу - ваша оплошность. Прием.

Арсеньев сжал клапан так, что хрустнула трубка:

- Вас понял. "Огурцов" маловато. Назад не пойду, - он отдал трубку радисту.

"Огурцов", то есть снарядов, действительно было маловато, меньше дивизионного залпа. Будь их побольше, Арсеньева не смутило бы положение дивизиона. Но сильнее всего его волновала судьба тех машин, которые должны завтра днем прийти в Песчанокопскую с грузом снарядов.

Арсеньев и Яновский вышли на край посадки. Здесь они сели на траве у канавы и выработали план почти невероятный по дерзости, но единственно возможный. Он основывался на том, что и дивизион, и машины с боезапасом находились внутри обширного клина, обращенного углом на юг. Сторонами этого клина были дороги, занятые противником. Арсеньев и Яновский решили послать небольшой отряд, который должен найти транспорт с боезапасом и привести его к дивизиону, минуя Песчанокопскую. Но сможет ли дивизион продержаться до прибытия снарядов? Мощный удар, нанесенный только что по скоплению танков, повышал этот шанс. Но кого послать? Николаева? Под Ростовом он показал, что умеет решать самостоятельно самые неожиданные задачи. Отвага его - вне всяких сомнений. Он - из шестерки с "Ростова".