Флаги

Маленький священник играл на рояле
В церкви заколоченной, в снежную ночь.
Клавиши тихо шумели и врали —
Им было с метелью бороться невмочь.

Она сотрясала иконостасы,
Гасила лампады и плакала в трубах.
Тихо склонясь к земле, ипостаси
Кутались в жесткие, желтые шубы.

А в глубоком снегу засыпал проходимец
В белой рубашке с черным крестом.
Он в маленьком свертке нес в церковь гостинец,
И заснул, заблудившись под тощим кустом.

А белые зайцы смотрели из норок,
О чем-то шептались – хотели помочь.
А волки царапались в двери собора,
Но лапками разве чугун превозмочь?

И карлики, ангелы белых снежинок,
Его покрывали своими лучами
Там, где, уснувши в тепле пелеринок,
Елки сияли звездами-свечами.

И все было глухо и тягостно в чаще.
Над всем были снежные толщи и годы,
Лишь музыка тихо сияла из Чаши
Неслышным и розовым светом свободы.

И плакали волки. А мертвый был кроток,
Исполнив заветы Святого Грааля,
И только жалел, что оставил кого-то
В подземной часовне за черным роялем.

1929

Звёздный яд

Иде Григорьевне Карской

В гробовом таинственном театре
Неземные на столах лежали.
Их лечил профессор Мориатри
От желанья жить и от печали.

В классе был один самоубийца,
Он любил с ним говорить о розах.
А другой, боящийся разбиться,
Углублялся с ним в свои неврозы.

А Ник Картер утром приходил.
Он смотрел сквозь лупу в очи мертвых.
Размышлял: профессор здесь вредил,
Он разведал адрес самых гордых.

Каждой ночью в бездну прилетая
С золотой звездой в кармане фрака,
Здесь, смеясь, грустя и сострадая,
Он поил их звездным ядом мрака.

Синие смотрели в океаны,
Черные на башне звали ночь,
Белые спускались за туманы,
Алые в зарю летели прочь.

А Ник Картер под дождем рыдал:
Ведь не усмотрел, а как старался.
Но профессор вдруг покинул даль
И к нему со скрипкою подкрался.

Бедный сыщик тихо вытер слезы.
Прямо в сердце револьвер приставил.
И случилась с ним метаморфоза:
Ангелом он этот мир оставил.

«Гроза прошла, и небо стало розовым…»