Флавиан. Восхождение

— Отцу Флавиану маленькую и некрепкого! — несмиренно возопил я с порога, увидев, как долговязый послушник Илларион наливает из турки дымящийся кофе в большой чайный бокал для моего батюшки.

— Хорошо, хорошо, — кротко ответил Флавиан, переливая кофе из бокала в стоящую рядом маленькую чашечку, — давай свои две беленькие и красненькую…

— Держи, отче. — Я подал ему таблетки.

— Однако! — улыбнулся отец Никифор. — Теперь я вижу, что такое «послушание паче поста и молитвы»!

— Я справедлив, но строг, — сдвинув брови, ответил я, — и во гневе бываю страшен! Так что во мне нельзя «будить желчь»! Иначе мне мать Серафима, как говорит Шамиль-Николай, секир-башка сделает…

— Как она? — поинтересовался отец Никифор. — Крепкая старица ваша!

— Старчествует, хоть и слабеет все ощутимее, — отозвался Флавиан, — она у нас теперь вроде как «геронда», у нее в послушании кроме инокини Клавдии сейчас еще и послушница Галина, беглянка из Б-ского монастыря.

— Владыка знает?

— Знает! Благословил пока оставить ее у себя в качестве певчей. А там видно будет!

— Да! Смотри-ка, целый женский монастырь теперь у тебя, — подивился отец Никифор.

— А куда ж деваться, коли Господь их у нас собрал! — вздохнул Флавиан.

— Да… Ты уж только следи, чтобы у них монашество «монастырством» не подменилось! — заметил скитоначальник.

— Это как, это как? — не удержавшись, встрял я в беседу отцов. — Это что такое, отче, — «монастырство»?

— Видишь ли, Леша, — ответил отец Никифор, — некоторые люди, пришедшие в монастыри и сподобившиеся пострига, на самом деле любят не монашество как таковое, а только монастырскую жизнь!

— Не понял! — удивился я.

— Дело в том, что подлинное монашество (а само слово «монах» происходит от слова «моно» — один) есть сокровенное, «один на один», общение с Богом в уединенной келье своего сердца. Сам Христос сказал нам: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».

Это наставление о молитве относится ко всем христианам, призывая их молиться не напоказ, не для стяжания тщетной славы от людей, но искренне обращаться к Богу из глубины души, стяжая через это молитвенное общение главное небесное сокровище — благодать Святого Духа.

Особенно же эта фраза относится к нам, монахам, людям, которые ради общения с Богом и служения Ему отказались от обычной мирской жизни с ее радостями и удовольствиями, пусть даже чистыми и благословенными, и удалились для этого в монастыри.

И вот тут-то, в монастырях, многие из нас столкнулись с искушением, к которому не были готовы и которое не смогли преодолеть, — с искушением монастырской жизнью!

Сама жизнь в монастыре, особенно здесь, на Афоне, с ее возвышенным настроем, уставными благоговейными богослужениями, сама обстановка монастыря с его храмами, святынями, монашескими одеждами и прочими ее составляющими способна доставлять человеку верующему огромное душевное удовольствие, давая ощущение причастности ко всей этой монастырской благости и святости.

Человек живет в монастыре, носит монашескую одежду, участвует в службах, вычитывает келейное правило, исполняет монастырские послушания, старается вести себя благочестиво и привыкает к мысли, что вот это все, собственно, и есть — монашеская жизнь.

Он может пребывать в такой уверенности многие годы и даже умереть в ней, так и не познав, что есть другое, настоящее монашество, в его непрестанном внутреннем напряжении, мысленной брани, сердечном горении, мучительных искушениях и нечастых благодатных утешениях.

Порой такой обитатель монастыря почти и не имеет особых искушений, живет в мире с самим собой и братией, в самодостаточности и довольстве своей жизнью, даже пользуется уважением от других за свое незлобие и видимое благочестие. Дьявол особо и не трогает его, поскольку тот, удовлетворившись внешней видимостью монашеского жития, по существу, далек от настоящего подвижничества и не доставляет, в отличие от истинных монахов, лукавому никаких неприятностей.

Живя в благодатной среде монастыря, чувствуя, пусть даже в незначительной степени, благодать, намоленную другими подвижниками, а порой не имея даже и этого, подобный горе-монах лишает себя Божественной благодати, лично стяжаемой от Бога в процессе покаянного, молитвенного и постнического подвига. Поэтому дьявол совсем не боится такого «солдата, стреляющего холостыми патронами», а потихоньку подбирает к нему «ключик».

Смотришь, а один монах уже просит паломника, чтобы тот переслал ему видеоплеер — исключительно для «просмотра православных фильмов» или ай-под для прослушивания духовной музыки во время послушаний. Другой потихоньку от настоятеля заводит себе ноутбук и начинает гулять по ночам в Интернете — «исключительно на православных сайтах»!