Флейшман в беде

Она пошла наверх, мимо дивана, обитого чинцем, и старой мебели в стиле кантри, и легла на свою старую кровать, но здесь оказалось еще хуже. Этот дом – такой хлипкий. Бабушкина жизнь – такая мелкая. Но вот старая кровать Рэйчел, когда-то дарившая ей ночи напролет роскошного сна. Она будто ощущала во рту вкус этого сна. Она разделась и залезла под одеяло.

В какой-то момент ее окутала тишина сна. В этом сне она пыталась понять, какой сегодня день недели. Она поняла, что на самом деле не спит. Во сне люди не планируют свой день. Она встала и посмотрелась в свое старое зеркало, за которым было другое зеркало, и потому казалось, что внутри – сотня зеркал. Бабушка убрала из комнаты все следы ее жизни – плакат с Бон Джови, школьные фотографии. Бабушка тоже ее не любит. Это плохое место. Бабушка плохая. И кровать – просто говно для того, кто привык спать на матрасе из перьев шри-ланкийского единорога. Рэйчел позвонила Симоне с древнего телефона, стоявшего у нее в спальне, и попросила заказать еще машину, на этот раз до аэропорта, и билет в Лос-Анджелес. В самолете она каждый раз, как моргала, погружалась в тошнотворный почти-сон, который все же не был сном. Мужчина в соседнем кресле заснул немедленно и храпел, и оттого Рэйчел вообще не могла спать, что, вероятно, было и к лучшему, так как она хотела приехать на место очень усталой.

Отель располагался в лесу недалеко от Сансет-бульвара.

– Мизз Флейшман! – воскликнул специальный VIP-консьерж, когда она вошла. – Вы сегодня без багажа?

Ее отвели на персональную виллу. Ах, подумала она. Наконец-то. На кровати лежали тысячи подушек. Запах действовал на нее как на собаку Павлова. Приезжая в Лос-Анджелес в командировку, она не должна была этим наслаждаться, так как предполагалось, что она страшно скучает по детям. Да, да, она по ним скучала. Но этот дом! Снаружи рядом с виллой был бассейн. Завтра утром, снова почувствовав себя нормальным человеком, она там поплавает.

Но теперь она забеспокоилась. Что если она заснет, а потом, в полусне, выйдет наружу и утонет? Как она может спать в таком роковом месте? Это очень опасно. Она все время клевала носом, но тут же вскидывалась, пока не превратилась в комок нервов; глаза у нее выпучились, она дышала отрывисто, испуганно.

Она полежала в гостиничной кровати, окруженная всевозможной роскошью. Она вышла на Сансет-бульвар и нашла аптеку, где продавали каннабис. Она купила две пастилки – продавец сказал, что они помогут ей расслабиться, – и следующие три часа бегала взад-вперед по комнате.

Наконец, ближе к полуночи, она съела обе пастилки, пошла и села у бассейна. Кто-то спросил, не хочет ли она чего-нибудь выпить. Она знала, что алкоголь нельзя мешать с травкой, и потому заказала чизбургер, салат «Кобб», три смузи и французский луковый суп. И старательно съела всё. Она уже много лет не была под кайфом. Когда еда кончилась, Рэйчел поняла, что живот у нее набит и вот-вот лопнет, а рот хочет еще. Но ей стало стыдно, она вернулась к себе на виллу и легла на спину на диван.

Что она здесь делает? В пять утра она уехала в аэропорт.

– Вы нас уже покидаете? – спросил консьерж, когда она выходила. С заднего сиденья машины Лос-Анджелес казался зловещим и ужасным. Здания будто дышали. Пальмы сговаривались ее обмануть. Она никогда не сможет здесь жить. Она даже на время приезжать сюда больше не сможет. Она откопала в сумочке бумагу и ручку и написала себе записку: «НЕ ПЕРЕЕЗЖАЙ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС».

Она не помнила, как садилась в самолет, но в бизнес-классе оказался ребенок, черт бы его побрал. Это какое-то безумие, потому что бизнес-класс предназначен для бизнесменов, мужчин и женщин, а младенцы бизнесом не занимаются. Она злобно посмотрела на мать младенца и пошла в туалет. Там она увидела себя в зеркало и поняла, что выглядит как ведьма. Она состроила морду льва своему отражению и зарычала.

Она вернулась домой, в «Золотой». Квартира была такая большая и пустая, что Рэйчел чувствовала себя в ней как призрак. Нужно что-нибудь съесть. Она позвонила в китайский ресторан. И собиралась заказать то же, что всегда, – креветок в соусе из омаров. Но тут на нее внезапно обрушилось воспоминание о соседке по общежитию в Хантер-колледже, страдавшей расстройством пищевого поведения. Эта соседка могла в любое время дня и ночи найти предлог, чтобы поесть мучного. Если они заказывали китайскую еду, соседка изо всех сил старалась ограничиться курицей с овощами на пару, но иногда говорила: «Сдаюсь» – и заказывала говядину ло-мейн. Рэйчел никогда такого не заказывала. Она не сдавалась. Она никогда не сдастся. Но соседкин ло-мейн всегда распространял такой дивный аромат и, кажется, наполнял ее потрясающей радостью жизни. «Ах-х-х-х!» – восклицала она, когда серотониновый гормон, или что там образуется в организме от поедания мучного, начинал фонтанировать у нее в теле.