Флейшман в беде

Она сидела у себя в кабинете, глядя наружу через стеклянную стену (какой вообще смысл кабинета, если у него стеклянные стены?), и увидела, что коллеги победно схлопываются пятернями с Гарри Саксом, услышала звуки открываемых бутылок шампанского, и в животе у нее что-то оборвалось. Внутренний голос подсказывал ей притвориться, что она пораньше ушла домой. У этого голоса не было ни единого шанса; она пошла в кабинет к Мэтту Кляйну, чтобы спросить его в лоб.

«Рэйчел! – сказал Мэтт. – Привет!»

«Это потому что я беременна, так?»

Его лицо побелело: «Как? Что ты имеешь в виду?»

«Скажи мне правду. Я не буду подавать в суд. Я просто хочу знать».

«А, ты про то, что Гарри повысили?»

Сейчас, в спальне, она смотрела на Тоби, будто принимая решение, и наконец сказала:

– Два года назад Мэтт подбивал ко мне клинья. Я, конечно, не согласилась.

Эта новость подействовала на Тоби как удар булыжником по яйцам. Мэтт Кляйн? Ее начальник?

– Да, – сказала она.

– Он делал тебе авансы?

– Два года назад.

– Как? Когда?

– Мы с ним ездили в Лос-Анджелес на вручение «Золотых глобусов».

Тогда Рэйчел еще была ассистенткой Мэтта и уже год как замужем, а он был женат пять лет. Однако она не упала в объятия Мэтта Кляйна не только из брезгливости. Ей нравилось быть чем-то таким, недосягаемым для него. Приятно было воображать, что он по ней томится. Сам Мэтт назвал бы это информацией, которую можно использовать при переговорах. Информация – это то, что знаешь ты, но не знает никто другой. Рэйчел знала, что Мэтт ее хочет. Она знала, что влечение мужчины к женщине никогда не ослабевает, если он ее не заполучил; вдобавок к собственно желанию его подхлестывает уязвленное самолюбие.

– Ы-ы-ы… – простонал Тоби в спальне.

Но, стоя перед Мэттом, наблюдающим за ней удовлетворенными, холодными глазами, она поняла также, что он, похоже, сыграл в долгую игру. Ее быстрое продвижение объяснялось не столько ее чутьем и открытием Алехандры, сколько унижением Мэтта из-за того, что она отвергла его посягательства, и страхом, что если он ее просто уволит, она подаст в суд. Она об этом подозревала, но как агент знала также, что возможность упускать нельзя. А вот теперь ее за это наказывали.

«Гарри хороший работник, – сказал Мэтт. – Его давно пора было повысить».

«Не надо мне рассказывать про его работу», – сказала она. Она была в белой рубашке на размер больше, которую, не будь беременна, заправила бы в брюки. Она не могла заставить себя носить одежду для будущих матерей. Во всяком случае, не сейчас. Ходя в одежде для будущих матерей, она уже не могла бы ничего отрицать.

«Это что, из-за того, что тогда случилось в Лос-Анджелесе? Потому что я думала, что мы уже это проехали».

Он откинулся назад в кресле и оглядел ее с ног до головы. Он был слишком умен, чтобы сказать вслух хоть слово.

«Это из-за моей беременности», – сказала она.

«Не-е-е-ет, – промурлыкал он. – Во всяком случае, не совсем».

«Это еще что значит?»

«Послушай, я тебе это говорю как друг, а не как начальник. И не пытайся натравить на меня отдел кадров, потому что ничего не выйдет. Я тебе это говорю для твоего же собственного просвещения. Дело в том, что ты нам не сказала, что беременна. Ты ходила по офису беременная, заметно и совершенно очевидно беременная, и не сказала нам ни слова. Если ты держишь нас за идиотов…»

«Я извиняюсь, а что, есть установленный законом срок, в который я обязана известить вас о своей беременности?»

«Да нет же, нет. Дело совсем не в этом. Успокойся, Рэйчел».

Узкие серые глаза Мэтта сверкали, когда он был преднамеренно жесток.

Как любая женщина в мире, которой велят успокоиться, Рэйчел растерялась.

«Ты не уважаешь нас так, как мы уважаем тебя. Это двусторонний процесс, Рэйчел. Ты замечательно работаешь. В компании тебя ценят. Но партнер – это не просто работник. Партнер – это член семьи».

«Ты мне не докладывал, когда Вирджиния забеременела».

Он развелся с первой женой и женился на актрисе, которая до этого развелась со своим мужем – после ссоры из-за того, что она забыла поблагодарить его в своей речи при получении «Оскара».

«Мне кажется, ты понимаешь, что это совсем другое. – Та же улыбка. – Послушай, в компании постоянно появляются новые места для партнеров. Мы тебя ценим. Но почему мы вообще об этом говорим? Самое главное, что мы за тебя счастливы. Мы ждем не дождемся, когда познакомимся с твоим ребенком. Твой ребенок – тоже член нашей семьи».

Тоби забегал взад-вперед по спальне:

– Он же со мной знаком! Он знает, что ты замужем. Мы ужинали с ним и его женой в ресторане.

– Да, Тоби, именно так действуют сволочи.

– А ты напомнила ему, что он со мной знаком?

– Прости меня, Тоби, нет, не напомнила. Мне просто не пришло в голову, что твоя личность играет в этом деле центральную роль.