Флейшман в беде

Адам, высокий и сосредоточенный, стоял на кухне, укладывая вещи в большую непромокаемую сумку.

– Ты наверняка уже наслушался таких песен, – сказал он Тоби.

– Угу, – ответил Тоби.

Я смотрела, как Тоби смотрит, как я делаю Адаму страшные глаза. Адам ответил невинным взглядом. Я потрясла головой и начала брызгать спреем от солнца нашего шестилетку, Майлза. Потом, уже в клубе у бассейна, я смотрела, как Тоби смотрит на меня. Все семьи у бассейна были как две капли воды похожи на нашу: пухлая мать-командирша, туповатый послушный отец, ребенок, которому глубоко противно происходящее, и ребенок совершенно довольный и только желающий знать, открыта ли водная горка для катания. В некоторых семьях был еще третий ребенок: это в том случае, если пухлая мать-командирша и туповатый послушный отец начали делать детей раньше обычного.

Я видела себя глазами Тоби и понимала: его даже отчасти пугает, до чего все прочие матери у бассейна похожи на меня. Именно это мне больше всего не нравилось в нашем районе: после целой жизни, в которой я чувствовала себя существом второго сорта по сравнению с обитательницами Манхэттена, тощими блондинками, прямоволосыми и прямоносыми, мне было неприятно, что все женщины вокруг выглядят в точности как я. Или мне неприятно, что это я выгляжу в точности как все остальные? Или, увидев подобных себе женщин в большом количестве, я наконец и себя увидела отчетливо, и этот вид отнюдь не радовал глаз? Танкини темно-синего цвета, армированные стальными корсетными ребрами, сжимали наши тела, втискивая их в форму песочных часов, но руки и ноги выдавали подлинную картину нашей силы воли и обмена веществ.

Перед папашами семейств я не смущалась. Они меня другой и не знали. А перед Тоби? Посмотри, какая я стала морщинистая. Я видела, что творится у него в телефоне. Женские тела для него теперь были как овощи на прилавке в магазине. Он проверял их на аппетитность, на наличие или отсутствие дефектов. Ноги, ненатуральные ложбинки между грудями, задницы, задницы, задницы, задницы, задницы. Я знала, как выгляжу в его глазах. Честное слово, у меня не было к нему никаких сексуальных или романтических порывов. Мне просто было неприятно, что он помнит меня другой. Мне не нравилось представать такой перед человеком, который все еще помнил меня молодую, давно, когда я была сгустком потенциальной и кинетической энергии. Для всех остальных людей у бассейна я была напарницей по развозке детей в школу и из школы, ходячим календарем гостевания детей друг у друга. По этим меркам я была звездой. По меркам Тоби я была ничем.

Я повела Майлза на урок плавания. Он боялся воды, поэтому я села на край бассейна, свесив ноги в воду и думая о многоэтажных складках на собственном животе. Я скрестила руки на груди. Купальные костюмы для женщин очень невыигрышны. Тоби и Адам лежали на шезлонгах рядом друг с другом. Они смешно смотрелись вместе – Тоби, такой коротенький, и Адам, такой длинный. Адам с мягкими карими глазами и проседью в волосах, уже редеющих, но, к счастью, равномерно по всей голове. Мужчины вели какую-то беседу, по-видимому, интересную для обоих.

Я поймала на себе взгляд Адама. Он в последнее время много на меня смотрел, но никогда не задавал вопросов. Я начала выходить на двор по ночам и лежать там в гамаке. Адаму это не нравилось. Он очень линейный человек и выводит всеобщие правила из однократных поступков, а меня это бесит. «Но ты же не любишь быть на открытом воздухе», – говорил он. И все же вот она я, на открытом воздухе, нарушаю сформулированный им закон. Адам возвращался в дом, укладывал детей спать, а я смотрела на небо. Там, где мы живем, видны звезды. На Манхэттене звезд не увидишь никогда. Наверно, это единственное преимущество жизни в нашем пригороде.

Я начала проводить много времени на телефоне с Тоби, словно подросток. Для этих разговоров я выходила из комнаты, даже если дети спали. Можно подумать, Адам приходился мне не мужем, а отцом; впрочем, иногда так оно и было. Пока Тоби говорил, я отключала микрофон на своем телефоне, чтобы Тоби не слышал, как я делаю длинную затяжку из вейпа для травки, который прислал мне Сет курьерской службой своей компании. Он прислал его после нашего совместного обеда, за которым я сказала, что почти бросила курить. Сет огорчился: «Но ведь это было твое. Ты была просто чемпионкой этого дела». Через несколько часов к нам в дверь позвонили. К вейпу была приложена записка, в которой говорилось: «Сырье присылают из округа Гумбольдт. Это новый сорт, выведенный генной инженерией. За ним стоят в очереди, без преувеличения, три тысячи человек, но мне его достает один верный человечек».