Флейта гамельнского крысолова

– Что вы говорите? – Марченко заинтересованно шагнул к собеседнику. – В самом деле? И где же вы его видели, позвольте полюбопытствовать?

– Вот, взгляните, я сделал набросок этого предмета.

Аркадий вынул из кармана руку с зажатыми в кулаке обрывками бумаги и принялся суетливо отделять фрагменты описи от кусков рисунка.

– Правда, рисунок немного порван.

– Это не беда, что порван, – принимая из рук Аркадия куски рисунка и складывая их на кафедре в единое целое, рассеянно бормотал доцент. Он долго вглядывался в орнамент на флейте и наконец поднял глаза на Аркадия.

– Так где вы видели этот предмет? – поправляя очки, тихо спросил он.

Аркадий замялся и неуверенно протянул:

– В командировке, на Соловках. Буквально сегодня оттуда вернулся. Ездил с Помголом.

– И где теперь эта вещица? Вам известна ее судьба?

Понимая, что увязает все глубже, юноша выпалил, стараясь казаться искренним:

– Флейту изъяли из монастырской ризницы и, должно быть, отправили в переплавку. Больше я ничего не знаю.

– Вот даже как? Жаль. Такая вещь не должна бесследно кануть в Лету. Столько веков ее скрывали, пряча от непосвященных и используя для своих нужд. Неужели доминатону пришел конец?

– Кому пришел конец? – переспросил Вольский.

– Эта флейта, юноша, зовется доминатон. Творение пифагорийца Порфирия. Вторая – темная – часть мировой Гармонии. Первую часть создал сам Пифагор, который полагал, что свет – это и есть Гармония, в то время как тьма – это зло, порождение дьявола, и от него нужно бежать, дабы жить в Божественной Чистоте и Свете. Пифагор считал, что сама по себе флейта будит низменные инстинкты, в то время как арфа затрагивает высокие струны души, и потому не хотел ничего общего иметь с флейтой-доминатоном. Отколовшиеся же от основного течения пифагорийцы под началом Порфирия полагали, что каждый из них должен пройти два посвящения – не только светлое, но и темное, дабы уметь распоряжаться силами Тьмы, уравновешивая Добро, и, таким образом, достигать Гармонии.

– Вы упомянули о тайных братствах. – Аркадий ухватился за случайно оброненное собеседником слово, думая тем самым вытянуть из подозрительного лектора признание в крамоле. – На вашей афише такой же знак, как у розенкрейцеров. Вы тоже к ним принадлежите?