Флейта гамельнского крысолова

– И Елены Блаватской с ее теософами, – закивал головой старик, – и Сент-Ива де Альвейдера, и черт знает кого еще. В наши дни этих обществ развелось – тьма-тьмущая. Не терплю их. Все они лживы и искусственны и производят впечатление дешевых театральных декораций. Как по мне, так гораздо честнее коммунисты, открыто проповедующие атеизм и призывающие верить в их светлое коммунистическое будущее. Если уж и мечтают подчинить себе мир, так хотя бы объявляют об этом во всеуслышание.

– А говорят, – понизив голос, выдохнула Марина, – что этот Марченко – большой любитель женщин. Да и дамочки от него без ума. Представьте себе, он мирно уживается под одной крышей сразу с двумя женами – бывшей, Ириной, и, так сказать, действующей супругой – Ядвигой. Последняя – из его учениц и поклонниц. А про запас Александр Васильевич держит при себе еще несколько учениц, на случай, если наскучит действующая супруга.

– Полно, голубушка! – сердито насупился старик. – Как не совестно сплетни пересказывать! Аркадий, – обернулся он к сыну, – а почему ты спрашиваешь о Марченко?

– Он сегодня лекцию читает в Политехническом, – поднимаясь из-за стола, пояснил юноша. – Пойду, послушаю.

– Дениску возьми, – предложила Марина. – Через полчаса он вернется с музыки.

– Не думаю, что ребенку нужно слушать наукообразные бредни Александра Васильевича, – охладил ее пыл отец.

– Ну нет, так нет. Пусть Аркаша один сходит, развеется.

Обрадованная оживлением брата, Марина порхала вокруг мужчин беззаботной пташкой, лишь изредка лицо ее омрачалось тревогой из-за длительного отсутствия мужа.

Заблаговременно выйдя из дома, Аркадий, пребывая в приподнятом настроении, прошелся пешочком до музея и за пятнадцать минут до начала лекции уже сидел в одном из первых рядов. Под гулкими сводами просторного лекционного зала публики собралось преизрядно, в основном на малиновых бархатных сиденьях нетерпеливо ерзали молоденькие барышни, в ожидании докладчика, не сводившие со сцены широко распахнутых глаз.

Встречались и товарищи в форме сотрудников НКВД, и Аркадий решил, что энкавэдэшники здесь с надзирающей функцией. И вот по залу пронесся взволнованный ропот, и на сцену вышел представительный господин в очках с коротко стриженным седым ежиком густых жестких волос. Добротный костюм как влитой сидел на его высокой плотной фигуре. Откашлявшись, доцент Марченко хорошо поставленным голосом заговорил: